Бой с зеркалом
Шрифт:
Ужин получился лёгким. Макароны с маслом и чай с сигаретой – настоящий аскетизм. Благодаря рыбной диете я даже схуднул на десяток килограмм. И всё-таки не считаю что все началось с рыбы. Тогда я писал книгу “ Пособие по-храбрости” и чувствовал себя храбрее чем раньше. Возможно это совпадение сыграло со мной злую шутку, а возможно всё дело в том, что сколько волка кефалью не корми, а он всё на девиц зарится. Даже после Вавилона, даже отринув саму возможность участия в том что было, я не терял надежды.
– Что у тебя с ногой? – спрашиваю я, подсаживаясь к девушке в
Она смеётся и приветствует меня, диалог сразу же приобретает дружелюбный характер. Старая знакомая – первое начало конца. Мы с ней заочно знаем друг друга уже год, она мой сосед с нижнего этажа. Общежитие – странная экосистема – там все знакомы настолько, чтобы знать всё и даже кое-что больше, но это часто ещё считается слишком малым поводом для приветствий. Она здоровалась всегда, а потому я и решил взять всё в свои руки. Её зовут Света – тощая блондинка с проколотым носом и вечно сонным взглядом. Мы ведём непринуждённую беседу и наконец сходимся на том, что вполне сможем сходить в театр.
А потом наступает карантин. На пару месяцев общежитие расселяют, но я, как обычно, плюю на всё и остаюсь там один до февраля. Тогда, уже закончив книгу, наконец возвращаюсь в реальный мир и снова встречаю её. Я в куртке на голое тело, ноги мои обуты в берцы, чуть повыше шорты. С сигаретой в зубах я выхожу на улицу в мороз и вижу её с сумками.
– Что насчёт театра? – спрашиваю я, будто и не было этих двух месяцев в одиночестве.
– Уговор? – спрашивает она в тон мне.
– Уговор!
Короткие диалоги – всё что нужно в войне полов. Решающими являются взгляды, улыбки и интонации. У нас все это было чертовски жгучим, рискующим сорваться с лёгкого флирта в бездну соблазнения, однако я держал себя в ежовых рукавицах. Отбросив бычок, я возвращаюсь обратно в комнату, смотрю на книгу, которую теперь нужно редактировать и закрываю ноутбук. Муза ушла с приходом Светланы. Разочарованно смотрю на время и собираюсь в спортзал в надежде что это поможет. И на обратном пути, усталый, но счастливый я снова встречаю Свету. Предлагаю зайти ко мне вечером и выбрать билеты в театр.
– Ого, – говорит она, округлив глаза и принимается рассматривать комнату.
– Проходи, присаживайся. Жабу не трожь, девушек не обижай, они не собираются соперничать с тобой,– отвечаю ей я, а сам в то время пытаюсь начать редактировать.
Света ходит по комнате, смотрит на плакаты с девушками, стоит подолгу рядом с нарисованной громадной жабой на стене, а сама украдкой изучает меня. И наконец я не выдерживаю и ставлю точку, которую стёр полчаса назад.
С написанным возникали проблемы – я всегда пишу о том, что было и будет и происходит вокруг меня. И первый черновой вариант лежит передо мной – вот он, правь и всё хорошо. Но вот незадача – книгу я писал о храбрости…а получилась трусость, смешанная с ложью и тошнотой. И я терзался в сомнениях, а стоит ли это редактировать и с какого конца приступиться – ведь это всё моё, а своё разрушить и переиначить куда тяжелее.
Но вот билеты давным-давно куплены, а Света всё не хочет уходить – на часах пол первого ночи. Девушка, то находит другие темы для разговоров, то попросту пересаживается со стула на кровать, пытаясь отыскать местечко удобнее.
– Может быть кофе? –
– А почему бы и нет.
Мы засиживаемся до утра, торопимся обговорить всё что возможно за один заход и выкуриваем все сигареты. С рассветом из щелей выползают рыжие тараканы, мы молчаливым и понимающим взглядом провожаем их и продолжаем тараторить. За окном уже светло, сегодня мне не в университет. Я поднимаюсь из-за стола и говорю ей:
– Подруга, тебе пора. У меня впереди ещё куча дел.
– Куда это ты собрался?
– На пробежку, – с невозмутимым тоном отвечаю и зашнуровываю ботинки.
– Ты шутишь?
– Да!
– Ты не похож на человека, что планирует дожить до ста. Выкуриваешь за ночь пачку сигарет, а потом идёшь бегать в мороз минус пятнадцать…чтобы что? – смеётся она.
– Ты забыла добавить, – говорю я, открыв дверь перед ней. – Перед этой пробежкой у меня ещё один перекур.
Как бы тяжело мне не было, сколько бы раз я не поскальзывался в своих тяжёлых ботинках на снегу, мне кажется с каждым разом я всё больше выздоравливаю. Неожиданно, после Вавилонской блудницы во мне обнаружился ещё с десяток натянутых крепких струн, которые позволяют творить немыслимое с организмом и душой. А Света смотрит на меня со стороны как на сумасшедшего, но это не единственный её взгляд, что я ловлю на себе.
Мы с ней сдружились, насколько это возможно для враждующих полов. Мы стали смотреть вместе фильмы и часто заходить друг к другу на кофе.
Я не спешил с ней, в этом следует винить моё состояние. Мне не хотелось раздеваться, не хотелось обладать, мне чертовски был нужен человека с которым можно иногда говорить, пускай даже он не из-за баррикад. И это меня тоже останавливало – она гражданский человек, которому приятно со мной. И раз уж так повелось, то я боялся, что остатки фронта выйдут из меня и затянут туда безвинного человека. Короче – я строил из себя монаха и на все намёки отвечал каменным лицом или замысловатым изречением.
– Как насчёт выпить? – говорит Света в один из дней, лукаво посматривая на меня своими накрашенными глазами. – У меня в холодильнике вино. Домашнее вино с побережье Чёрного моря! Соглашайся, Коструб, тебе не часто делают такие предложения.
Она нащупала мою сквозящую дыру. Тот период жизни проходил в жутком алкоголизме с привкусом ржавой воды на утро и ссорами с начальством общежития. Всё это напоминало сплошной абсурд – вечером алкоголь, с утра в спортзал, умирая от похмелья и понимая что вечером снова надерусь. Книга о храбрости, сплошь состоящая из трусости. Передо мной девушка, которой я нравлюсь, однако я не могу и шага ступить из-за проклятого фронта.
– Рад бы отказаться, но не имею воли. Желаю только одного – испить бокал, потом ещё и не терять надежд на нескончаемое вино!
За окном вечер. Только что справился с первой главой и спускаюсь к ней. Она важно разливает алкоголь и кладёт на стол нарезанный ананас с яблоками.
– Ого, – только и произношу я, чувствуя себя чужеродным всей этой комнате.
Чистые полы, мягкий девчачий розовый плед, плюшевые игрушки и новые обои – все это кажется таким спокойным, по сравнению с моей буйной и дурной лачугой, где тараканы совершают предрассветный променад.