Боярские дворы
Шрифт:
Прежде всего возраст изображенных. Настасья Петровна, полная, средних лет женщина, со следами увядающей былой красоты, в низко декольтированном платье, с накинутой на плечи мантией и усыпанным бриллиантами портретом Петра на груди, в шестьдесят четыре года вряд ли могла выглядеть так молодо. Намного старше представлялся современникам и семидесятилетний И. А. Голицын, который на портрете изображен пожилым, но никак не старым человеком. Поэтому можно предположить, что оригиналами художнику послужили не его живые модели, а их более ранние портреты. Именно таким образом писал Андрей Матвеев и лиц царской семьи. Что же касается причины заказа, то она могла крыться в приходе к власти малолетнего сына царевича Алексея – Петра II, при котором Голицыны рассчитывали занять высокое положение и прочное
О высоком положении Голицыных при дворе свидетельствовал и брак их сына Федора с двоюродной сестрой Петра I – Марьей Львовной Нарышкиной. После смерти родителей Федор наследует в 1729 году и сельцо Черемху. Он много занимается благоустройством своего поместья, возводит здесь в 1747 году сохранившуюся до наших дней церковь, благодаря которой селение получает новое название: в документах 1749 года оно именуется уже селом Черемошьим. В августе того же года сюда приезжает императрица Елизавета Петровна. В журнале, подробно описывавшем события придворной жизни, записано, что 26-го числа императрица сначала обедала в шатрах на Воробьевых горах, а оттуда направилась в «село Черемоши – к генерал-майору князю Голицыну, где благоволили вечернее кушанье кушать и во дворец прибыть изволили около 1 часу пополуночи».
Со смертью Ф. И. Голицына село переходит к его старшему сыну, Николаю, женатому на сестре известного культурного деятеля тех лет, президента, основателя Академии художеств и Московского университета, покровителя М. В. Ломоносова, И. И. Шувалова. Вместе с Шуваловым Ломоносову не раз доводилось бывать в Черемошьем, которое затем отдается в приданое Е. Н. Голицыной, вышедшей замуж... за внука А. Д. Меншикова – Александра. Впрочем, внук знаменитого «Алексашки» и так был прямым родственником Голицыных – его мать приходилась двоюродной сестрой Ф. И. Голицыну. С этого времени и начинается строительный расцвет усадьбы. То, чего не сделали супруги Меншиковы в своем московском доме на Старом Ваганькове, осуществляет их сын в своей подмосковной. Здесь же сохраняются и свидетельства последних лет жизни «Алексашки», трагедии, которая разыгралась в далеком Березове...
Письмо: «О разлучении твоем с нами сокрушаемся и недоумеваем: нет ли, от досаждения нашего, твоего на нас гневу. Дашка и Варька».
Ответ: «Дарья Михайловна да Варвара Михайловна, здравствуйте на многие лета. Челом бью за ваше жалованье, что жалуете, пишите о своем здравии. За сим Александр Меншиков».
Время – последние годы XVII века. Корреспонденты – дочери стольника Арсеньева, с детства определенные в подруги к сестре Петра I, царевне Наталье Алексеевне, и Александр Меншиков. Пока еще только денщик, но постоянный спутник Петра. Историки так и не узнают ничего достоверного о его происхождении, родителях, детстве. Единственное точное указание – прошение клира церкви села Семеновского под Москвой, что похоронены, дескать, близ храма родители «светлейшего», да вот денег никаких на помин не дается. Меншиков меньше всего был склонен поминать прошлое.
Как родилась дружба с денщиком, неизвестно, но тянулась она годами. «Девицы», как их станут между собой называть Петр и Меншиков, пишут письма, ждут встреч, просят разрешения приехать повидаться то в Воронеж, то в Нарву, то в едва успевший появиться Петербург. И приезжают – иногда с царевной Натальей, чаще одни. Не могут приехать – шлют подарки: штаны, камзолы, голландского полотна рубахи, «галздуки» – галстуки.
Приходит к концу походная жизнь, и Петр первым поддерживает Меншикова – пусть поселит девиц в своем московском доме вместе с собственными сестрами. Это у них найдет пристанище и Катерина Трубачева – будущая Екатерина I. Письма к Петру теперь пойдут с целой литанией женских имен: «Анна худенькая», меншиковская сестра, «Катерина – сама третья» (будущая Екатерина I с будущими цесаревнами Анной Петровной и Елизаветой Петровной), по-прежнему «Варька и Дашка». Венчается Петр с Катериной, приказывает венчаться и Меншикову. Конечно, с Дарьей, редкой красавицей, скорой на слезы, не бойкой, не слишком крепкой здоровьем. Варвара – маленькая, сутулая, зато редкой образованности, ума, железной воли – все равно останется в доме теперь уже супругов Меншиковых. Варвара умеет
Тщеславие Меншикова... «Светлейший» грезит собственной короной, наследственным (ни много ни мало) престолом! Пусть не русским – хотя бы курляндским. В этой борьбе испытанный ход – правильно подобранные браки дочерей, и старшая Мария уже десяти лет просватана за сына старосты Бобруйского Яна Сапеги, Петра. Пока суд да дело, отец успеет ее обучить и европейским языкам, и музыке, и пению, и всем тонкостям придворного политеса, чтобы не потеряться среди заносчивой польской шляхты. Марии едва исполнилось пятнадцать, и только что утвердившаяся в своем единовластии Екатерина I присутствует на ее обручении, которое торжественно совершает Феофан Прокопович.
И. Таннауер. Светлейший князь А.Д. Меншиков.
Но честолюбивому отцу теперь этого мало. Слишком мало. При всей неограниченной власти своей он сумеет использовать дочь для куда более крупной игры, и не Варвара ли первая поддержит «светлейшего» в этом? А завещание Екатерины I, в котором специально оговорено условие, что наследующий ей сын царевича Алексея должен (да-да, именно должен!) жениться на одной из меншиковских дочерей. В какое же сравнение может идти какой-то Сапега с российским императором! 6 мая 1727 года умирает Екатерина I, 25 мая тот же Феофан Прокопович благословляет обручение Марии Александровны Меншиковой с Петром II. Что бы там ни говорила молва о привязанности княжны к отрешенному жениху, о ее горе, для всех она уже поднялась на первые ступеньки царского престола.
Полное торжество? Да, но только на три месяца. Очередной розыгрыш власти у трона, и 7 сентября Меншиков арестован. Дальше ссылка с семьей в Раненбург «до окончания следствия», пока никто еще не знает, в чем и какого, – все зависит от соотношения сил придворных групп. Члены Верховного тайного совета сходятся в одном: надо немедленно обезвредить Варвару Арсеньеву. Перехваченная по дороге в Раненбург, она направляется в монастырь, в Александрову слободу, где столько лет держал Петр свою старшую, согласную с царевной Софьей сестру Марфу Алексеевну. Борьба за Меншикова с участием Варвары Арсеньевой представляется слишком опасной для новых фаворитов мальчишки-царя.
27 марта 1728 года следует указ об окончательном обвинении Меншикова. Чего лишился «светлейший»: миллионного или многомиллионного состояния, – возможно ли это подсчитать? В одной лишь Малороссии у бывшего денщика в личной собственности 4 города, 88 сел, 99 деревень, 14 слобод, 1 волость, не считая владений в великорусских землях, Прибалтике, отдельных городах. А меншиковские дворцы, достающиеся как высшая награда членам царской семьи?
Под неусыпным караулом двадцати солдат Преображенского полка семью везут в «жестокую» ссылку. Предписание охранникам: «Ехать из Раненбурга водою до Казани и до Соли Камской, а оттуда до Тобольска; сдать Меншикова с семейством губернатору, а ему отправить их с добрым офицером в Березов. Как в дороге, так и в Березове иметь крепкое смотрение, чтоб он никуда и ни к кому никаких писем и никакой пересылки ни с кем не имел». На тех же условиях и той же дорогой проехали десятки и десятки людей, только тогда под «пунктами» стояла иная подпись: всесильного и беспощадного Меншикова.
На восьмой версте от Раненбурга первая непредвиденная остановка – обыск, чтобы у ссыльных не оказалось никаких лишних вещей по сравнению с первоначально разрешенным самим Верховным тайным советом списком. Лишние вещи действительно оказываются и тут же отбираются. У Меншикова – изношенный шлафрок на беличьем меху, чулки костровые ношеные и еще нитяные, пара бумажных ночных колпаков, четыре простые скатерти и кошелек с 59 копейками, у дочерей – коробочки для рукоделья с лентами, лоскутками, позументом и шелками. В наказание же за нарушение предписания Меншиковы должны теперь ехать каждый отдельно в единственной одежде, которая так и прослужит им бессменно до конца ссылки, каким бы ни оказался этот конец.