Боярыня Морозова. Княгиня Елена Глинская
Шрифт:
Феня, как ни любила Пушкарева, но все-таки долго не решалась идти на свидание с ним в пустую баню. Но ей надо было поговорить с бояричем, проститься с ним, повидаться в последний раз…
Феня решилась идти.
Глава II
Зимний вечер. Мороз. Луна серебрит промерзлый снег.
В большом терему дворянина Прокофия Соковнина все спит глубоким сном.
Кругом могильная тишина, сторожевые псы – и те от лютого мороза забрались в свои конуры.
Вот
Обе они стали тихо пробираться к бане.
Баня отстояла от терема на добрые полверсты и находилась на огороде; огород же Соковнина спускался к Москве-реке, а терем его расположен был на улице Варварке; за теремом шел большой, густой сад, а за садом уж огород.
Чтобы попасть в баню, надо было пройти весь двор и обогнуть сад.
В баню Соковнин в то время ходил редко, потому и дорога к ней тогда расчищалась от снега, только когда баня жарко натапливалась для боярина.
Феня и Гавриловна, направляясь к бане, поминутно увязали в снегу.
Старуха мамка ворчала и на мороз, и на снег, и на саму себя: зачем-де она в такое неурочное время, когда все добрые люди спят, по двору шляется, в снегу вязнет, свой нос старушечий морозит!
«Сама, старая дура, виновата, сама боярышню поманила на свидание… А все корысть меня одолела! Уж больно-то люблю я деньги, особенно новенькие… Так бы вот все и смотрела на деньги», – думала Гавриловна, увязая по пояс в снегу.
– Гавриловна, я вернусь, – останавливаясь, проговорила Феня.
– Зачем вернешься, когда к бане подошли?
– Ох, страшно!
– Да полно, жемчужина моя.
Баня на самом деле была близко, и корыстолюбивая старуха уже предвкушала то блаженство, когда получит от молодого боярича Пушкарева несколько серебряных монет.
Вдруг неожиданная встреча с боярином Соковниным разбила все ее мечты.
Прокофий Федорович как из-под земли вырос перед женщинами.
– Куда идете? – грозно спросил Соковнин, загораживая им дорогу.
Старуха от страха ткнулась в снег, а Феня, бледная, чуть живая, стояла перед своим отцом.
– Куда шли?
– В баню, – приподымаясь, тихо ответила старуха и невпопад.
– Да разве баня топлена?
– Топлена, государь.
– Врешь, старая ведьма!
И здоровая затрещина заставила Гавриловну снова ткнуться носом в снег.
– Домой идите!.. А я пойду и узнаю, зачем вы в баню шли…
Феня и старуха мамка, дрожа всем телом от испуга, поспешили в терем, а Соковнин направился к бане.
Объясним, как он очутился ночью на своем дворе.
Не спалось что-то Прокофию Федоровичу, и он, накинув на плечи кафтан, стал ходить по горнице. Луна ярко светила в окна сквозь промерзлые стекла. Стекла в то время ценились очень дорого и составляли чуть не редкость, но, несмотря на это, в тереме у Соковнина
Вот видит он, что на его дворе мелькнули две какие-то тени. Прокофий Федорович стал всматриваться и узнал свою дочь и ее мамку.
«Вот чудо! Зачем это Феня на дворе с мамкой?.. Куда это они идут? Кажись, к бане… Зачем в такую пору? Пойти узнать…»
Соковнин надел кафтан, шапку, взял в руки трость и поспешил на двор. Он опередил Феню и Гавриловну, идя к бане по другой, ближайшей дорожке.
Отослав дочь и мамку домой, Прокофий Федорович быстро отворил дверь в баню.
Там застал он боярина Владимира Пушкарева.
«Вот оно что… ну, дочка, спасибо, уважила, к молодому парню на свидание шла… А всему виной мамка, старая ведьма, – это она свела дочь с Пушкаревым!» – думал Соковнин, грозно посматривая на молодого Пушкарева, на которого от неожиданности нашел столбняк; он так и остался с широко раскрытыми глазами и разинутым ртом.
Владимир Пушкарев, сын незнатного, бедного дворянина, терем которого находился неподалеку от богатого терема Соковнина, страстно любил Феню, которая платила ему тем же.
Познакомились и виделись они в приходской церкви Преподобного Максима, куда часто ходила Феня в сопровождении своей мамки Гавриловны.
Молодой Пушкарев был красавец собой, стройный, бравый; служил он стрелецким сотенным и был на хорошем счету у начальства. Всем бы взял парень, и нравом, и красой, и молодечеством, – одно его лихо – рода незнатного и достатков у него не было.
Мог ли стрелецкий сотник питать надежду, что богатый дворянин Соковнин выдаст за него свою любимую дочь?
А Феня с радостью пошла бы под святой венец с молодым стрельцом Пушкаревым, но это было не в ее воле.
Кого отец выберет ей в мужья, с кем благословит под венец – с тем и ступай.
Выбрал красавице Фене отец в мужья старика Глеба Морозова, с ним волей-неволей и приходится ей стать рядом под святым венцом.
– Здорово, господин стрелец-удалец! Как это ты не в урочный час ко мне в гости припожаловал, да не в терем, а в баню? Может, как ненароком сюда попал? – полунасмешливо-полусердито спросил Соковнин. – Да и пришел ты, добрый молодец, ко мне не в ворота, а через изгородь, как вор.
– В твоей я воле, боярин, делай со мной что хочешь, – несколько придя в себя, проговорил Владимир Пушкарев.
– Зачем пришел, сказывай! – крикнул на него Прокофий Федорович.
– Что же, скрывать теперь нечего – на свидание с твоей дочерью пришел.
– Спасибо за откровенность… Давно ли ты с ней слюбился!
– С лета…
– Что же сватов ко мне не заслал дочь сватать?
– Боялся – не выдашь.
– Догадлив…
– Прокофий Федорович, отдай мне в жены Феню, за это я готов в кабалу к тебе идти, – с мольбой в голосе промолвил Пушкарев,