Боярышня-попаданка, или Любовь князя
Шрифт:
Настя наконец успокоилась и согрелась, она легла, подсунув под голову свой платок, свернулась клубочком и тихонько засопела.
Я подумала, что пусть она спокойно поспит с полчаса и пошла по мелководью к дереву, склоненному над водой.
Усевшись на толстую ветку, я спустила ноги в воду и прикрыла глаза.
Кто-то положил руку мне на плечо и я вздрогнула от неожиданности.
Я обернулась. Князь!
— Как ты тихо подошел, — я улыбнулась Добрыне, — Напугал меня. Откуда ты
Лицо князя было суровым, брови нахмурены:
— Здравствуй, Марья, — он обошел дерево и встал передо мной.
— Ты какой-то сегодня хмурый, — я положила ладонь на грудь князя, — Ничего не случилось?
— Не знаю, может быть ты мне расскажешь, — Добрыня требовательно посмотрел на меня, — Скажи, Марья, ты ведь не обманываешь меня?
Я растерялась:
— О чем ты говоришь? Никогда я не обманывала тебя, — я внимательно посмотрела в синие глаза князя и мне показалось, что сегодня эта синева подернулась льдом, — Объясни наконец, не мучай меня.
Князь отвел от меня глаза и посмотрел на реку:
— Вывернула ты мою душу наизнанку, Марья, никого я так не любил, как тебя, — он опять смотрел мне в глаза, — Но не надо играть со мной! Все готов к твоим ногам бросить, но честь для меня важнее всего.
Она для меня дороже любви и даже дороже жизни.
— Постой, я спрыгнула с ветки и встала рядом с Добрыней, — Объясни мне наконец, о чем ты говоришь?
Князь схватил меня за плечи и тряхнул:
— Прошлой ночью не ты ли уходила из дома? — он больно сжал мои руки, — Куда ты тайком бегала? Почему ночью? И почему никому о том не сказала?
Глаза Добрыни метали молнии, на его скулах играли желваки, а жилы на шеи напряглись, как тугие веревки.
Я сразу поняла, кто мог видеть меня ночью, мне не показалось — я, действительно, видела светлое платье Натальи возле ее дома.
Зачем она ходила ночью по улице? Кто ж знает. И, что интересно она рассказала князю?
Я вздохнула:
— Успокойся, я сейчас тебе все объясню+, — я решила, что расскажу Добрыне всю правду, — Я, действительно, уходила из дома, но…
Князь оттолкнул меня:
— Больше я ничего не хочу слышать, — он опустил голову, — Ты меня обманывала, — он поднял руку, не давая мне вставить и слово, — Хватит с меня вранья. Не сегодня. Устал. Боюсь, что не сдержусь. Прощай, Марья.
Князь резко развернулся и пошел вдоль рек.
— Постой, Добрыня, — я попыталась его догнать, — Послушай меня…
— Все, — рявкнул Добрыня, не оборачиваясь, — Не хочу тебя слушать, ступай с богом.
Он быстро ушел, а я стояла и смотрела ему вслед и слезы текли по моим щекам.
Разве он может вот так, просто взять и уйти и даже не выслушать меня?
Ведь мы любим друг друга. Неужели
Мое сердце разбилось на тысячи кусочков и я не знала, как мне их собрать…
Глава 44
Мы вернулись домой и я сразу же закрылась в своей комнате, чтобы меня никто не тревожил и не видел моих слез.
Я плакала о том, что оказалась настолько глупой и доверчивой и о том, что верила в дружбу и в любовь.
Шанс вернуться домой, я упустила, и теперь мне не остается ничего другого, как молча глотать слезы и жалеть себя.
Под дверью скреблась Настя, она уговаривала меня впустить ее:
— Ну, пожалуйста, Марьюшкааа, я тебе пирожок принесла, — тихонько канючила Настя, но я не отвечала.
Подошла маменька:
— Марья, что с тобой стряслось, — маменька громко постучала в дверь, — Открой, дочка, я волнуюсь.
Наконец, они оставили меня в покое и ушли, а я еще долго лежала, глядя в потолок и проклинала свою несчастную судьбу.
Наутро мне, конечно, пришлось выйти из комнаты.
Маменька, увидев меня, прижала руки к груди:
— Марьюшка, ты заболела? — маменька приложила ладонь к моему лбу, — Уж как бы не слабы стали мои глаза, но вижу, что плохо тебе. Иди ложись, я сейчас тебе чаю липового заварю.
Я не стала спорить и вернулась в кровать. Похоже, что я и вправду заболела, мышцы немели и болели, голова была тяжелой, а веки открывались с трудом.
Маменька напоила меня липовым отваром и укрыла теплой периной.
— Вот пропотеешь, как следует и всю хворь, как рукой снимет, — маменька погладила меня по голове и тихонько вышла, прикрыв за собой дверь.
Я вспомнила о целебной траве, что дала мне знахарка, но промолчала, мне не хотелось лечиться, зачем? Пусть будет, что будет. С этой мыслью я задремала.
Когда я проснулась, было совсем темно. Рядом со мной, на кровати лежала Настя, тихо посапывая.
Я прикрыла Настю одеялом и тихо, стараясь не разбудить ее, встала и подошла к окну.
Приоткрыв окно, я услышала, что во дворе кто-то тихо разговаривает. Я прислушалась:
— Матвей, ну почему ты такой упрямый, — говорила женщина, — Ничего с ней не случится, а нам о себе надо думать.
— Нельзя так, — ответил чуть громче Матвей, — Марья себя не жалела, чтобы отцу помочь, а ты хочешь, чтобы я вот так просто взял, да и забыл об этом.
— Ах, она себя не жалела! — я уже поняла, что это Наталья разговаривает с Матвеем, — Так вспомни, как она обо мне забыла, когда со своей Ядвигой драгоценной уехала, она тогда меня почему-то не пожалела.
Голоса стали тише, видимо Матвей с Натальей отошли в сторону.