Боярышня-попаданка, или Любовь князя
Шрифт:
Я покраснела:
— Все хорошо, маменька, я рада, что наконец нет никаких секретов, — я вздохнула, — Скорее уж с Войцехом бы разобрались…
— А что с Натальей будет? — маменька посмотрела на меня, — Ведь не дадут ей тут спокойно жить… Все ж живой человек, да и ребенок у нее будет.
— Она сама себе не дала жить, как все люди, — пожала я плечами, — Не знаю, наверное, ей придется уехать. Не сможет она людям здесь в глаза смотреть. Ну это не нам решать.
— Князь пусть решает, — кивнула маменька, — Утомилась я за день.
Глава 51
Утром следующего дня наша Настя носилась с подружками, играя в салочки, и когда наконец пришла уставшая домой, чтобы пообедать, то рассказала нам, что дружинники князя обходят все дома и сараи и даже конюшни.
— Представляете, — тараторила Настя, — Дружинники даже стога сена ворошили и тыкали в них граблями и саблями.
Мы с маменькой переглянулись, значит Войцеха пока не нашли.
— Ты, Настя, после обеда побудь дома, — маменька взглянула на меня, — А то вдруг, какая помощь нам нужна будет, правда, Марья?
— Конечно, — согласилась я, — Посиди с нами дома, Настя.
Настя надула губы:
— Девочки хотели пойти на лужайку венки плести, — она обиженно отвернулась, — А я одна сидеть буду…
— Ничего, — строго сказала маменька, — Погуляла и хватит. Пора и по дому помочь.
Маменька вручила Насте веник и отправила ее подмести полы в спальнях.
— А потом расстелешь половики чистые, — крикнула вслед Насте маменька, — Ты, Марья, присмотри за ней, чтобы опять не убежала на улицу егоза наша, — обратилась маменька уже ко мне. Маменька пошла во двор, а я начала рубить капусту для щей.
Мне было слышно, как Настя двигает наверху лавки, напевая что-то звонким голосом, потом она спустилась вниз, забрала из сеней чистые половики и опять ушла наверх, чтобы постелить их.
Я сунула чугунок с щами в печь и прислушалась. Было тихо и я решила, что Настя играет со своей куклой или уснула, но решила пойти проверить, что она делает.
Стараясь не шуметь, я поднялась по лестнице и заглянула к Насте в комнату — комната сияла чистотой, но Насти нигде не было. Я заглянула в свою комнату — Настя любила иногда поваляться на моей постели, но и там тоже было пусто.
Я вышла во двор и подошла к маменьке, которая развешивала выстиранное белье.
— Маменька, вы Настю не видели? — я уже начала волноваться, — Она убиралась наверху, а потом притихла, я пошла посмотреть, а ее нет нигде.
— Вот ведь непослушная какая, — всплеснула руками маменька, — Наверняка убежала к подружкам, пока мы с тобой отвлеклись. Сходишь за ней?
Я кивнула.
Настя говорила, что они собирались плести венки на поляне, я накинула платок на голову и побежала ее искать.
Стайка девочек, усевшись в кружок на полянке, дружно плели пестрые венки.
Девчонки смеялись и громко болтали, стреляя глазами на мальчиков — подростков, которые расположились в стороне от
Я подбежала к девочкам, Насти среди них не было.
— Девочки, а Настя наша не с вами разве? — запыхавшись спросила я.
— Нет, она после обеда не выходила гулять, — рыжая девочка с конопушками на носу взглянула на меня, — Она разве не дома?
— Наверное, дома, — я развернулась и побежала домой, стараясь не паниковать. Настя у нас такая разумная девочка, она не могла вот так взять и куда-то уйти, наверное, залезла в укромный уголок и заснула там.
Я вспомнила, как мы играли с Настей в прятки и она спряталась в большой сундук, и как я ее долго искала, а когда наконец нашла, Настя лежала, свернувшись клубочком на меховой шубе и сладко посапывала.
Как же я могла забыть про сундуки и кладовку!
Вихрем влетев в дом, я отодвинула с дороги маменьку и бросилась открывать все сундуки, я даже переворошила одежду, которая аккуратно лежала в сундуках — никого.
— Марья, — испуганно спросила маменька, — Ты зачем все переворачиваешь вверх дном? И где Настя? Ты зачем ее на улице оставила?
— Нет ее на улице, — я заглядывала в каждый угол, подо все кровати и лавки, — Не выходила она к подружкам после обеда.
Маменька охнула и села на лавку:
— Как же так? — она схватила меня за руку, — Ведь к нам никто не входил, собаки молчали, а они чужих не любят.
Я молча смотрела на маменьку, стараясь не разреветься.
— Это значит, что она сама ушла? — маменька прижала руки к груди, — Куда же она делась, Марьюшка?
— Подождите, маменька, — я попыталась рассуждать здраво, — Князь сказал, что за нашим домом будут приглядывать, надо найти человека, который сторожил около ворот.
Мы выскочили за ворота и увидели дружинника, который сидел под деревом и лениво помахивал саблей, срезая верхушки травинок.
— Настя, девочка моя, — маменька не могла внятно произнести не слова, — Дочка младшая пропала…
Дружинник вскочил на ноги:
— Никто не проходил, хозяйки, — недоуменно сказал он, — Я с ворот глаз не спускал, никто бы не прошмыгнул мимо, можете даже не сомневаться.
Мы попросили дружинника пройтись вдоль забора, вдруг он что — то заметит, а сами пошли во двор.
— Надо людей звать, — я взглянула на маменьку, — Пойду за отцом и Матвеем.
Маменька лишь кивнула, силы ее совсем оставили.
В ворота заглянул наш охранник:
— Хозяйка, — он ткнул пальцем, — Там, за сараем в заборе доска гуляет, вполне можно незаметно удрать. Больше никак девочка не могла выскользнуть.
Мы с маменькой переглянулись и бросились к сараю.
Действительно, одна из досок забора свободно болталась, я присмотрелась и увидела маленький кусочек ткани, повисший на гвозде. Это был лоскуток от Настиного сарафана — белый в мелкий красный цветочек.