Бояться поздно

Идиатуллин Шамиль

— Баб-ки! От Вол-лоди под ковер-р!

— Теперь все остальное забуду. Спасибо.

— Так и остальное тебе переделаю! Вов-ка! Чэвэкашный ка-зачок!

— Пожалуйста, давайте хотя бы песенками друг друга не изводить.

— Это вековая традиция. Мне бабуля все детство революционные рассказы читала, там пламенные борцы в тюрьмах только и делали, что пели.

— То в тюрьмах. А у нас тут красота, благодать, снег и шашлыки.

— Боюсь тебя расстроить, но у нас тут цифровая тюрьма.

— Зато она

безразмерная — и по совместительству этот самый, Форт-Нокс и бункер.

— С этим самым?

— С ракетами. И знает эта тюрьма до фига. Даже то, что сам человек про себя не подозревает.

— Например?

— В смысле — например? Тут, по ходу, весь интернет, весь мир и всё наше прошлое забэкаплено.

— Не факт.

— Началось. Мистер Нефакт-Ю.

— Погодите. Карим прав. Всё, что я видела, — это цифра. И все эти сущностные элементы, которые я сочла главным, — тоже цифровые отпечатки.

— Ну да. Ты же их в игре видела, там все цифровое.

— Сейчас. Что-то важное вертится. Не могу поймать. А, вот. Она не про нас всё знает. Она всё знает про то, что мы записывали на электронные носители с выходом в интернет.

— Офигеть разница.

— Именно что офигеть. Смотри: игра не знает наших размеров, нашего роста и веса, наших воспоминаний, чувств и так далее. Она знает только ту часть, которую мы снимали или наговаривали на телефон. Насчет содержания бумажных фоток, записей на видеокассетах, на аудио тоже, конечно, или пометок в молескине, игра не в курсе — если мы сами не оцифровали это все и не загрузили в облако, комп или выносной диск с доступом к сети. А уж что мы там себе думаем, чувствуем или говорим вдали от телефона, для нее не существует.

— И что тебя изумляет? Это так и работает. Не с сырой жизнью, не с человеческой памятью или душой, не с аналоговыми фиксациями, а исключительно с цифровыми отпечатками. Поэтому ИИ и слабенький пока — он ничего не может придумать и ничего не может подтянуть из настоящего мира. Он может только быстро и ловко перебирать и перелепливать то, что в него положили. Это коллаж, а не рисование. Сборка, а не первичное производство.

— Сами говорят, что времени нет, а сами какие-то банальности несут.

— Погоди, я почти поймала. То есть мы вот здесь, в игре и вокруг нее, можем увидеть и узнать только то, что сюда уже положено.

— Естественно. Лежит в памяти, в облаке, на флешке. Ну или забэкаплено неважно по каким причинам.

— Ребят, может, все-таки ближе к делу?..

— Все. Аль, я понял.

— Боже. Ты-то что понял, дитятко?

— Если логика работает в одну сторону, то должна и в другую.

— Удивил ежа. Марк, тебе сие неведомо, но в одиннадцатом классе и в универе…

— Алина, погоди. Пусть объяснит.

— Так и так понятно.

— Видите, даже ему все понятно…

— Алина!

—

Внемлите. Мы можем узнать или увидеть только то, что хранится в системе, — это раз. Система знает будущее и пытается нам его показать — это два. Будущее потенциально зависит от всех, кто живет в настоящем, — это три. Значит, система знает про всех, кто сейчас влияет или может повлиять на будущее, — это четыре. Следовательно…

— Следовательно, в системе есть все данные для прогноза — это пять.

— Йеп. Включая полную информацию обо всех, кто может на будущее повлиять. О нас, о гнидятах, об их планах.

— И о том, что может эти планы нарушить и изменить будущее, — это шесть.

— Будущее нельзя изменить.

— Если нельзя, но очень хочется…

— Секунду. Вы схему налета помните? Которого не было, но который будет?

— Неизвестно когда, и неизвестно, в каком городе.

— Да. Этого мы не знаем. Но знаем другое, хоть и оценочно. Сколько там трупов, он сказал?

— Ох ты, блин.

— То есть уже не только в нас дело. Мы уже умерли, ок.

— Ты-ы умер!

— Ага. А жертвы налета еще не умерли. И не умрут, если налет сорвется.

— Наконец-то дошло. И формально мы можем сделать это. Как часть системы, у которой есть доступ ко всем данным системы, — это семь.

— И нас семеро. Совпадение?

— Великолепная шестерка и стукач.

— То есть это что получается? Что у нас есть шанс?

— Получается, так.

2. Этого мало

Аля остановилась перед дверью, приоткрыла ее и сказала:

— Вот смотрите. Это просто кладовка, такая же, надо думать, как запертая на первом этаже: тут ведро, швабра, санитарные средства и все такое. А в игре здесь почему-то всегда центр дома. Карим, ну не надо уже ничего сканить.

— В мануале же было: чем тщательней и полней сделаете панораму, тем реалистичнее будет сеттинг, — напомнил Карим, плавно ведя камерой телефона слева направо.

— Тебе вот этой реалистичности мало? Мы уже в сеттинге. Ты сто раз все отснял и залил, больше не надо.

— И мы сейчас не в доме, а в декорациях, которые собраны по съемке Карима? — уточнила Алиса.

— В апсайд-дауне, как в «Очень странных делах», — влез Марк.

Аля дернула себя за волосы.

— Не знаю. У меня в голове вот так все кругом идет, когда я пытаюсь вдуматься. Но это и неважно. Важно, что в игре декорации каждый раз другие: то дворец, то заброшка, то торговый центр, но они всегда вот этот дом, иногда увеличенный в тыщу раз, перекрученный, вывернутый наизнанку. Но это всегда структурно и по сути наш домик: гостиная, банька, лестница, восемь комнаток вдоль коридора, котел, ноль подвалов и две кладовки. И вместо этой кладовки всегда черный кабинет.