Бойцы Сопротивления

Пронин Николай Никитович

Де Люка спустился со своего возвышения и предоставил мне слово.

— Ребята, — начал я, — наше время подошло, и медлить больше нельзя. Я скажу вам только об основных моментах. Я, Эрмес, Николотто и Марат будем исполнять роль заключенных, и мы пойдем в окружении патруля из «немцев». Во главе патруля будет Миша, за ним с двух сторон Кузнецов и Мик, затем мы, за нами Тим и Василий, а сзади всех Алеша и Тимофей с замыкающим Орловым, у которого будет наше оружие.

Остальные восемнадцать человек должны скрыться в толпе людей около тюрьмы, чтобы поддержать нас огнем в случае неудачи или при подходе неприятеля

извне. Необходимо внимательно следить за его приближением. Если это случится, то подмога немцам должна быть уничтожена прежде, чем ее обнаружат часовые на стенах тюрьмы, потому что иначе персонал тюрьмы поймет, кто мы такие. Если это все же произойдет, надо постараться как можно скорее перебить подходящих на помощь к тюрьме людей и сразу прийти на подмогу к нам. Конечно, необходимо внимательно наблюдать за группами немцев, чтобы выяснить, идут ли они на поддержку охране или же просто проходят мимо. Если нам придется отступать, то помните — для вас удобнее всего это делать с левой стороны Бальденича, и следите за тем, чтобы, не открыть огня по своим, потому что восемь наших одеты в немецкие мундиры. Товарищи, остающиеся за пределами тюрьмы, разделяются на три группы, которыми будут командовать Бортников, Далле Донне и Отторино. Будет хорошо, если каждая группа пойдет своим путем и будет действовать на своем участке. Когда мы выйдем с освобожденными товарищами, нужно оцепить дорогу и обеспечить безопасность посадки в грузовики, а потом необходимо некоторое время удерживать эту позицию, чтобы мы смогли добраться до безопасного места.

Теперь проверьте свое оружие. В стволе ни у кого не должно быть патрона. Не обдумав ситуации, стрелять нельзя ни в коем случае. Готовы? Ну теперь подождем несколько минут на счастье и выходим.

— Командир, почему я не могу пойти с тобой? — спросил Бортников.

— Потому что ты слишком высокий, Бортников, и будешь привлекать к себе внимание. Да и на немца ты нисколько не похож.

— Командир, можно я понесу своего «дегтяря» как оружие заключенных? — спросил Павел.

— Хорошо, Орлов, бери, будем считать, что это оружие партизан. Теперь пора выходить, уже семь.

Сначала выходят «заключенные», потом нас окружают «немцы», как и положено. Все наши конвойные хорошо выбриты и пострижены, сапоги начищены до блеска и форма в полном порядке. Миша во главе патруля как фельдфебель — невысокий, розовощекий, типичный немецкий унтер.

Я, Марат, Эрмес и Николотто — грязные, с лохматыми волосами и небритыми подбородками, в оборванной одежде — окружены «немцами». Наша группа внешне весьма правдоподобна. В молчании мы выходим к склону, ведущему к Беллуно.

«Немцы» подталкивают нас дулами автоматов, и мы поневоле входим в роль.

Останавливаемся в небольшом леске возле дороги. Я вытаскиваю карту и еще раз объясняю детали операции. Показываю маршрут отступления: мимо кабинета начальника тюрьмы, выход из которого прямо на улицу. Предупреждаю русских ребят, чтобы они, и в особенности Миша, говорили только по-немецки, при этом можно создать впечатление, что немцы пытаются говорить по-итальянски, смешивая немецкие и итальянские слова.

Обнимаемся на прощание, на глазах у некоторых слезы, но тут Николотто шутливо приказывает отставить всякие сантименты.

Отряд, оставшийся на нашей базе «Ай-Ронк», наверняка уже направился к Беллуно. Он продвигается

через лес и деревни, стараясь в то же время не привлекать внимания.

И вот нас снова обступают «немцы», которых теперь, пожалуй, ничем не отличишь от настоящих, а мы, «заключенные», теперь уже гораздо ближе к этому в действительности, снова трогаемся в путь. Спуск с холма был не слишком крутым. С приближением к городу лес уступал место огородам. Вместе с возвращающимися стадами проходим мимо первых домов на окраине города. Женщины встречают коров, коз и уводят их в стойла, принимаются доить.

Тропинка становится шире и превращается в проселочную дорогу. Выходим на городское шоссе. Теперь мы в логове врага. Если нас вдруг распознают или же мы допустим какую-нибудь ошибку, то выбраться отсюда будет трудно. Вокруг нас два ряда домов, цепочками растянувшихся справа и слева.

При появлении нашей группы на лицах пожилых женщин появляется страдальческое выражение, а в глазах мужчин — неприкрытая ненависть.

Детишки при топоте наших сапог, как по команде, начинают реветь.

Люди, окончившие работу и сидящие за ужином, заслышав стук наших шагов, выходят из домов на улицу и посылают проклятия немцам на своем родном языке. Они стараются подбодрить заключенных. Как только мы стали подходить к первым домам, Василий начал грубо ругаться и подталкивать прикладом Николотто, который находился к нему ближе всех. Поведение его, столь типичное для нацистов, вызвало слезы у нескольких старушек, видевших это. Послышались все более резкие выражения, предназначенные именно немцам, прохожие не скрывали своего возмущения. До тюрьмы оставалось несколько сотен метров.

Дома постепенно становились все выше и выше, сараи отступали в тень садов, в вечернем воздухе стоял сладкий аромат цветов.

Пока нам везло, на своем пути мы не встретили ни одного немца и ни одного итальянского фашиста.

Без всяких происшествий доходим до перекрестка, где нас должен ожидать Лино с невестой. Останавливаемся. Миша выходит из строя. Смотрит вокруг, но Лино нигде нет. Итак, первый пункт нашей программы не выполнен. Операция еще, в сущности, не началась, а уже что-то идет не так, как предполагалось.

Однако думать о том, чтобы вернуться обратно, уже не приходится и не только потому, что товарищам, которых мы должны освободить, угрожает смертельная опасность, но и потому, что мы теперь подвергнем опасности жизнь других людей, участвующих в операции. Слышен приглушенный бой часов, издалека принесенный первым вечерним ветерком: итак, сейчас семь с половиной.

Почти не раздумывая над возможностью осложнений, связанных с этой неожиданностью, пересекаем перекресток и вступаем на кривую улочку, ведущую к площади перед тюрьмой.

Посматриваю на своих товарищей и вижу, что их руки непроизвольно вцепились в оружие, все они напряглись, готовые к любой неожиданности.

Наверное, было бы правильнее предоставить нашим людям, проверенным в бою и обладающим огромной выдержкой, возможность стрелять первым. Но операция рассчитана на другое.

Учитывая вероятность перестрелки, Кузнецов идет впереди взвода, пропуская лишь Мишу, как фельдфебеля, Марат идет сразу за ним, а я — между Маратом и Тимом.

Часовые на стенах уже заметили нас и, верно, передали сообщение о нашем прибытии в жандармерию.