Бойня
Шрифт:
— Ваха! — Неожиданно рявкнул кто-то из темноты. — Ну, что у тебя там? Ты ей, что, уже сиськи мнешь? Так веди её сюда, поделись с обществом!
— Ваха устал, — неожиданно для себя рассмеялась Шип и, сорвав с пояса рубчатый цилиндр, шагнула из прихожей в коридор.
Что-то приглушенно зашипело, хлопнуло, и по глазам женщины ударила волна света. Отразившееся от стен сияние было настолько ярким, что Сей на секунду показалось, что у нее задымилась кожа. По коридору прокатилась волна жара, нос забила нестерпимая химическая вонь, неожиданно женщина поняла, что не может дышать. Охватившая глаза боль была острой, нестерпимой, жгучей… С гулким стоном повалившись на колени прижавшая ладони к глазам Сей, с отчаянным всхлипом втянула
— Черт, — выдохнула она, вскидывая пистолет. — Срань…
Откуда-то, казалось, со всех сторон сразу послышался приглушенный, забивший уши огромными комками ваты вой. Грохнул одинокий выстрел. К запаху перегретой пластмассы добавилась тяжелая, кислая вонь пороховых газов. Кто-то опять закричал. Громко, тоскливо, зло. Послышался отчаянный мат. Что-то влажно чвакнуло, раздался мерзкий, пугающий хруст, и неожиданно наступила оглушительная тишина.
Шип улыбнулась. Отличная штука эти камикадзе-дроны. Сначала взрываются, как обычные светошумовые гранаты, а потом сами добивают оглушенных противников. Жаль только, что редкие и дорогие. Правда, на мгновение Шип серьезно испугалась, подумав было, что блок «Памяти хозяина» не сработал, и небольшой, чем-то напоминающий стального паука-косиножку робот разорвет и ее, но к счастью, это оказалось не так. Срань. Шустрые всё-таки парни, успели кибер-гранату из комнаты выпнуть…
Помотав головой, Верука прикрыла слезящиеся глаза и, подслеповато щурясь, прошла в гостиную. В доме Ликаны царил настоящий разгром. В следующей за прихожей и коридором обширной, разделенной неким подобием барной стойки студии, совмещающей в себе кухню, гостиную и, похоже, спальню, казалось, не осталось ни одной целой вещи. Перевернутый вверх ножками топчан соседствовал с горой разбитых тарелок, несколько переломанных стульев перемешались с ворохом разбросанного по полу белья. Стоящие по углам шкафы и тумбы были взломаны, сиротливо поглядывая на девушку разбитыми и оторванными дверцами. В комнате стоял резкий запах табака, пота и крови. На полу лежало несколько распластанных в неестественных позах тел. Покосившись на сиротливо лежащий в углу комнаты перевернутый вверх ногами диван, Верука вздохнула и, с трудом подавив накатившее на нее желание хоть ненадолго присесть, а лучше прилечь, недовольно сморщилась. Что бы здесь не произошло, хозяйки дома не было. А налетчики что-то искали. То, что это были налетчики, женщина не сомневалась. Подстилка Финка не из тех, кто предпочитает вольнонаемных слуг, а даже если она и ошибается, прислуга почти никогда не будет называть хозяина по имени столь… фамильярно. Тем более при незнакомом человеке. Слишком большая вероятность лишиться работы. А то и ушей.
Верука вздохнула. В ушах звенело, голова кружилась, но зрение постепенно восстанавливалось. С трудом отведя взгляд от рассеченного крест-накрест, все еще сжимающего в мертвых пальцах массивный, архаичного вида автомат мужчины, невольно сглотнула набежавшую слюну… Если бы генетический маркер не сработал… Если бы она запаниковала и отпихнула дрона… Черт. Она не ошиблась. Ошейников на трупах не было… Осторожно пихнув ближайшее тело носком сапога, женщина поморщилась. Точно. Не показалось — на шее мужчины виднелась метка. То ли раздавленная сапогом птица, то ли непомерно разжиревшая ящерица… Скорее всего, знак какой-то местной банды.
Сей усмехнулась. Старое правило пустоши: если видишь человека с меткой в виде ящерки, крысы, паучка или еще какой-то мелкой живности на горле или лице — перед тобой, однозначно, рейдер. К бабке не ходи. А этот здоровяк, что ее встретил, идиот полный.
— Там… — Повернувшись в сторону наполовину разобранной, заставленной разбитыми бутылками барной стойки, Шип, неловко переступив тело, всё ещё подрагивающее в конвульсиях, зло сплюнула под ноги и, достав из-за голенища сапога нож, не глядя, вогнала его в затылок бандита. Рейдер затих.
— Никогда не оставляй недобитых врагов, — ни к кому не обращаясь проворчала женщина и, оставляя за собой кровавые отпечатки сапог, направилась в дальний конец комнаты. — Ну-ка. — Присев на корточки, Верука отбросила в сторону изломанную бумажную ширму и, отшатнувшись, громко зашипела сквозь зубы. — Дерьмо, — процедила она. — Вот же дерьмо…
Когда-то это был мужчина. Молодой и, если судить, по словно в насмешку не тронутому лицу, довольно красивый. Сейчас… Смотря на начинающееся ниже шеи, кровавое, прикрытое редкими клочками сохранившейся кожи, бледно-розовое, истекающее полупрозрачной сукровицей, лишенное большей части плоти на руках и ногах месиво. Было непонятно, как в этом… смогла сохраниться жизнь.
— Жив… — Пробормотала себе под нос Шип. — Просто в отключке. Они его, похоже, солью засыпали… Уроды. — Неожиданно женщина ухмыльнулась.
Эта привычка — разговаривать сама с собой, появилась у нее во время долгих разведок, во время недель и месяцев почти полного одиночества, и была прочно изжита несколько лет назад. А гляди-ка, вернулась.
Словно дожидаясь слов Веруки, веки юноши дрогнули.
— Они… уш-ш… ли?…
— Мертвы, — мрачно кивнула Шип, склоняясь над истерзанным телом.
— Элли… Они… — Юноша застонал. — Они резали её… Они… Ели заживо… по частям… Ее лицо… Ее… Они сорвали… когда она уже не могла кричать… А потом снова… ели…
— Она… ей уже хорошо… — покачала головой Верука, покосившись в сторону лежащих неподалеку от юноши горке костей и кусков мяса, увенчанных окровавленным, покрытым клочьями кожи, разбитым черепом. — Черт. Я бы дала тебе обезболивающее, но….
— Хозяйка… Им нужна была… — Юноша кашлянул, и из его рта вытекла тонкая струйка крови… — Хозяйка…
— Где она? — Жадно склонилась к умирающему рабу Шип. — Ты знаешь, где она?
— Нет… Тут были… люди Мрака… Сказали… Что этот дом… Что она теперь живет у Финка… А потом… Пришли… — Глаза юноши закрылись.
— Я не донесу тебя до клиники, — мрачно бросила Шип. — А даже, если донесу… Извини, парень. — В руках Веруки блеснуло лезвие.
— Да… — Губы юноши дрогнули в улыбке. — Спасибо… Наверное… Это будет… самое…
— Не за что, парень, — недовольно засопев, Шип склонилась над рабом и резким движением воткнула клинок ему в глаз. На мгновение выгнувшись дугой, юноша затих. На его лице застыла совершенно неуместная в данной ситуации широкая и открытая улыбка.
Сей встала и огляделась вокруг. Значит, у Финка. Черт. Ей срочно нужен новый план. А еще ей нужно отсюда убираться. Если ее застанут Операторы или шерифы — ей конец, даже разбираться не станут, сразу пристрелят. Это тебе не за драку в кутузку загреметь… женщина замерла и медленно обернувшись, уставилась в, словно в насмешку оставшееся висеть на стене, зеркало. Она знала, как выглядит. Высокое, свитое из проволоки и сыромятных кожаных ремней тело, тощие, покрытые детскими застарелыми шрамами и рубцами руки. Жидкие, спадающие на лицо волосы. Лицо, при виде которого вздрагивают даже тертые и битые жизнью караванщики. Перекошенный в вечно недовольной гримасе рот. Но сейчас на её лице блуждала улыбка. Жесткая, холодная, прячущая за собой с трудом сдерживаемую слепую ярость. Шип вздохнула. Она уже видела подобные улыбки. И знала, как обычно заканчивают их обладатели. Впрочем, это было неважно. Это её последнее дело. И она его закончит. Чего бы это не стоило.