Бойня

Панасенко Дмитрий Сергеевич

— А брэ? — С надеждой вздохнул стилист. — Возьмешь? Подбор одежды надо начинать с белья. Только так можно создать гармоничную композицию и подчеркнуть стиль. А потом подберем приличествующий лиф. У меня есть замечательный атлас. Не паучий шелк, конечно, но… — перехватив скептический взгляд наемницы, Айоро поднял руки в примирительном жесте. — Всего тысячу серебром за пару. Город платит.

— Тысячу!? — Поперхнулась дымом, прикуривающая сигарету, Элеум. — Ты хочешь сказать, эта хрень стоит больше здорового рабочего раба?

— Но… — Мужчина смущенно

моргнул… — Это, ведь, паучий шелк. Его и до войны-то не достать было. Пауки, что плетут такую паутину, каннибалы. Их нельзя держать в одном месте. Двадцать сантиметров нити в день. Понимаешь… До войны их умели как-то мирить друг с другом, но сейчас… Всего двадцать сантиметров паутинки… — Заломив руки в жесте, в котором в равной степени совмещались восхищение, гордость и возмущение, Дракенбург привстал со стула. — Ты понимаешь, сколько лет нужно, чтобы…

— Это трусы, Айоро! — Перебила стилиста наемница. — Драные труселя, которые: первое — кроме моей задницы никто не увидит; второе — будут эту самую задницу натирать. Потому как, неудобные. И третье — через пару месяцев они превратятся в очередную вонючую тряпку, которую останется только выбросить.

— Дикарка! — Неожиданно взвился мужчина. — Грязная, необразованная вандалка! Убийца! Наркоманка! Ты обменяла мой бутик на пригоршню винта, сломала мою жизнь, и думаешь, я позволю тебе оскорблять?..

Неожиданно сникнув, Айоро бессильно опустился обратно на стул и спрятал лицо в ладони. — Вчера я восстановил Катерину, — прошептал он чуть слышно и спрятал лицо в ладонях. — А сегодня встретился с тобой. Почему? Это судьба, да? Ты, ведь, раньше любила рассуждать про судьбу… Это рок. Фатум.

— Ты… Ты восстановил куклу? — Растерянно приоткрыв рот, наемница затушила недокуренную сигарету и, щелчком отправив окурок в стоящую на столе жестянку, подошла к болезненно вздрагивающему стилисту, опустилась перед ним на корточки и, осторожно протянув руку, коснулась его колена. — Ты… ты действительно восстановил ту чертову куклу?

— Я… Я собрал каждый кусочек. Каждый осколок. Каждую крошку. Я просеял каждую щепку и песчинку. — Плечи мужчины затряслись. — Ни один мастер, ни один механик, чёртов кибернетик и даже врач не взялись за работу, и тогда я решил, что сделаю всё сам. Она… Почти, как прежде. Почти. Мне не удалось подобрать нужные тона лака… Но она, всё равно, прекрасна. Как мир, в котором она родилась…

Айоро судорожно вздохнул и всхлипнул… — Но остальные… Я не успею… Я болен, Ллойс. Очень болен. Так болен, что мне даже Зэд не поможет. Никто не поможет… Год, может, два… Мне не страшно умирать, но мои куколки… Они без меня погибнут. Будут растоптаны, осмеяны, выброшены… Их будут… — Утерев слезы тыльной стороной худой руки, Айоро, шмыгнув носом, устало посмотрел на сидящую перед ним наемницу. — Ну, давай, насмехайся, — устало выдохнул он. — Ты это любишь…

— Извини, — медленно произнесла Элеум после долгой паузы. — Я не хотела, чтобы твоя лавка пострадала. Просто… Так получилось.

— Ты всегда была жестокой, девочка.

И не умела притворяться. — Громко сглотнув слюну, Дракенбург извлек из рукава ажурный кружевной платочек и, приложив к носу, громко высморкался. — Простите, — пробормотал он чуть слышно, — последнее время я стал немного… чувствительным. Это… Из-за болезни…

— Бывает, старина, — потрепав стилиста по тощему колену, Ллойс медленно разогнулась и, покосившись на груду белья, растянула губы в грустной улыбке. — Ну, что, продолжим? Давай-ка отметем в сторону всё, что ты не можешь никому продать, и сосредоточимся на нормальных шмотках. Я ведь, знаю: ты можешь, Айоро. Можешь, когда хочешь.

— Сейчас, — убрав платок обратно в рукав, мужчина нырнул куда-то в недра своего безразмерного саквояжа. — Штаны. Чертова кожа. Тянется, но не рвется. Почти не пачкается и не протирается. Впрочем, ты и сама знаешь. Сорочка. Обычный лен. Орандж — будет тебе к лицу. Если понравится, завтра принесу тебе еще дюжину. И вот…

Покопавшись немного в своем чемодане, стилист извлек на свет пару узких сапог с длинными, до колен, голенищами. — Не морщись. Здесь три слоя. Сверху шкура снежного ящера, внутри — та же чертова кожа, а потому они не промокают. Внутри — отводящий влагу слой…

— Легкие, — одобрительно кивнула Ллойс, взвешивая в руке сапоги.

— Очень легкие, — подтвердил стилист. — Почти как те, которые я дал твоей подруге. Но крепче и практичней тех, что сейчас на тебе.

— Дорогие, наверное… — С тоской поглядев на свои тяжелые, грубые ботинки, Элеум слегка разочарованно цокнула языком. — Это что, серебряные подковы?

— Да, — гордо распрямил спину Айоро. — Серебряные набойки с гравировкой. По краю подошвы скрытый титановый рант. Как раз, для любителей… — Покосившись в сторону полуоткрытых ворот, стилист грустно улыбнулся. — А в носках титановые же пластины. Не бойся, ногу не ушибешь, там демпфер вшит…

— Смотри-ка. Мой размер… — проворчала Элеум, уже скинувшая ботинок и прикладывающая подошву сапога к ступне. — Стой… — Глаза наемницы сузились. — Да здесь всё моего размера. И Кити тоже всё, как раз…

— Ликана дала мне довольно точные антропометрические данные. Жаль, без фото, иначе бы я подготовился к встрече…. — Пожав плечами, стилист грустно ухмыльнулся. — А мастерство, как говорится, не пропьешь… Кстати, она назвала тебя долговязой, татуированной сучкой. Честно говоря, я слегка удивился. Обычно, она более сдержана в выражениях… И только сейчас понял…

— Ты ведь, знаешь, я умею находить друзей, — пожала плечами наемница. — Ладно, проехали… Сколько?

— Я же сказал, за всё платит Финк. — Безразлично махнув рукой, стилист принялся укладывать вещи в саквояж.

— Я готова. — Выйдя из-за стеллажа, улыбающаяся во весь рот девушка подняла руки и крутанулась на каблуках. — Ну, как?

— Блестяще, — с кислым выражением лица протянула Элеум. — Только голову обрить и партаки набить осталось…

— Тебе не нравится? — Не на шутку расстроилась девушка.