Божественная комедия (илл. Доре)

Алигьери Данте

Такую мой вожатый начал речь,Рукою подзывая великанаБлиз пройденного мрамора * возлечь.

7

И образ омерзительный обмана,Подплыв, но хвост к себе не подобрав,Припал на берег всей громадой стана.

10

Он ясен был лицом и величавСпокойством черт приветливых и чистых,Но остальной змеиным был состав.

208

Близ

пройденного мрамора — то есть близ каменной набережной Флегетона, по которой поэты дошли до обрыва.

13

Две лапы, волосатых и когтистых;Спина его, и брюхо, и бока —В узоре пятен и узлов цветистых.

16

Пестрей основы и пестрей уткаНи турок, ни татарин не сплетает;Хитрей Арахна * не ткала платка.

19

Как лодка на причале отдыхает,Наполовину погрузясь в волну;Как там, где алчный немец обитает,

209

Арахна — искусная лидийская ткачиха (Метам., VI, 5-145), состязавшаяся с Афиной Палладой и превращенная ею в паука (Ч., XII, 43-45).

22

Садится бобр вести свою войну, * —Так лег и гад на камень оголенный,Сжимающий песчаную страну.

25

Хвост шевелился в пустоте бездонной,Крутя торчком отравленный развил,Как жало скорпиона заостренный. *

28

210

Садится бобр вести свою войну. — Данте следует поверью, будто бобр, расположась на берегу, опускает в воду хвост и шевелит им, причем выделяет пахучую «бобровую струю», которая приманивает рыб. Тогда он оборачивается и хватает их.

211

Вот острохвостый зверь… — Герион (ст. 97), страж восьмого круга, где караются обманщики. В античной мифологии это трехтелый и трехглавый великан, царивший на острове Эрифее, на дальнем западе, за Океаном. Геракл его убил и угнал его быков. Превращая Гериона в «образ омерзительный обмана» (ст. 7), Данте, очевидно, следовал позднейшей традиции, которая отражена и у Боккаччо в его «Генеалогии богов» (I, 21), где рассказывается, что «царивший на Балеарских островах Герион кротким лицом, ласковыми речами и всем обхождением улещивал гостей, а потом убивал доверившихся его радушию».

«Теперь нам нужно, — вождь проговорил, —Свернуть с дороги, поступь отклоняяТуда, где гнусный зверь на камни всплыл».

31

Так мы спустились вправо * и, вдоль края,Пространство десяти шагов прошли,Песка и жгучих хлопьев избегая.

34

Приблизясь, я увидел невдалиТолпу людей, * которая сиделаБлиз пропасти в сжигающей пыли.

212

Так мы спустились вправо. — Это второй случай, когда поэты отклоняются вправо (см. А., IX, 132).

213

Толпу людей. — Это лихоимцы (ростовщики). Они сидят над самым обрывом, на границе той области, где караются обманщики.

37

И мне мой вождь: «Чтоб этот круг всецелоИсследовать во всех его частях,Ступай, взгляни, в чем разность их удела.

40

Но

будь короче там в твоих речах;А я поговорю с поганым дивом,Чтоб нам спуститься на его плечах».

43

И я пошел еще раз над обрывом,Каймой седьмого круга, одинок,К толпе, сидевшей в горе молчаливом.

46

Из глаз у них стремился скорбный ток;Они все время то огонь летучийРуками отстраняли, то песок.

49

Так чешутся собаки в полдень жгучий,Обороняясь лапой или ртомОт блох, слепней и мух, насевших кучей.

52

Я всматривался в лица их кругом,В которые огонь вонзает жала;Но вид их мне казался незнаком.

55

У каждого на грудь мошна свисала,Имевшая особый знак и цвет, * И очи им как будто услаждала.

58

Так, на одном я увидал кисет,Где в желтом поле был рисунок синий,Подобный льву, вздыбившему хребет.

61

А на другом из мучимых пустынейМешочек был, подобно крови, алИ с белою, как молоко, гусыней.

214

Имевшая особый знак и цвет. — Пустые мошны, висящие на шее у ростовщиков, украшены их гербами, по которым Данте и опознает их. Это все — родовитые люди.

64

Один, чей белый кошелек являлСвинью, чреватую и голубую,Сказал мне: «Ты зачем сюда попал?

67

Ступай себе, раз носишь плоть живую,И знай, что Витальяно * , мой земляк,Придет и сядет от меня ошую.

70

Меж этих флорентийцев я чужак,Я падуанец; мне их голос грубыйВсе уши протрубил: «Где наш вожак,

215

Витальяно дель Денте — знатный падуанец.

73

С тремя козлами, наш герой сугубый?» * Он высунул язык и скорчил рот,Как бык, когда облизывает губы.

76

И я, боясь, не сердится ли тот,Кто мне велел недолго оставаться,Покинул истомившийся народ.

79

Тем временем мой вождь успел взобратьсяДурному зверю на спину — и мнеПромолвил так: «Теперь пора мужаться!

216

Где наш вожак, с тремя козлами — флорентиец Джованни Буйамонте (умер в 1310 г.), ростовщик. В гербе его были изображены три козла.

82

Вот, как отсюда сходят к глубине.Сядь спереди, я буду сзади, рядом,Чтоб хвост его безвреден был вполне».

85

Как человек, уже объятый хладомПред лихорадкой, с синевой в ногтях,Дрожит, чуть только тень завидит взглядом, —

88

Так я смутился при его словах;Но как слуга пред смелым господином,Стыдом язвимый, я откинул страх.