Божьи люди. Мои духовные встречи
Шрифт:
Петр Константинович был среди них. Они рассеялись по разным государствам. П. К. сначала жил в Берлине, потом приехал в Париж, где его родной брат уже работал шофером.
У брата была жена и две дочери. И Петру Константиновичу отвели они одну комнату, но пищу давали ему раз в день; заработок шоферский был мал. А Петр Константинович не имел никакой специальности… Теперь ворочусь к его биографии, как рассказывал ее сам Петр Константинович и как я запомнил ее (кажется мне, довольно верно).
Петр Константинович был довольно богатым
Не помню: до или после поездки в Испанию умерла его жена, и дочка тоже.
И тут он — впервые после гимназического курса — вспомнил о Боге… Кажется, в это время он заболел легким умопомешательством. Оправившись, Петр Константинович прежде всего пожелал пойти в церковь, чтобы причаститься.
Дело было к вечеру. Тут (не помню когда) у него обнаружилась сильная глухота.
Придя ко храму, он спросил у сторожа:
— Можно ли причаститься сейчас?
Сторож усмехнулся:
— Что это, барин? Разве вы не знаете, что причащаются за обедней?
— Ах, разве за обедней?
Он уж и этого не помнил…
С этого момента началась у него новая жизнь: кающегося грешника…
Таким он и уехал за границу. Это было в 1922 году. А я познакомился с ним в 1925 году, когда вызван был в Богословский институт инспектором.
К этому времени у него образовалась особая “специальность”, не знаю, как называвшаяся, именно: разыскивать по разным госпиталям Парижа русских больных и снабжать их книгами, гостинцами, утешать беседами, привлекать к этому других лиц и т. п. На подарки больным он не стыдился просить у богатых людей милостыню.
А как он сам питался по вечерам, не знаю; ведь ему у брата давали пищу лишь один раз в день.
Помнятся еще из этого периода его жизни две вещи: он выпустил жизненно–интересную книгу “Смирение во Христе”[252], и путешествие в Лурд — к Божией Матери, с одной богомолкой, которая, кажется, дала обет об этом.
Но еще важнее в нем было то, что он отличался поразительным незлобием. У него не было и не могло быть врагов! По–видимому, книга о “Смирении” была отображением его собственного настроения.
Но самым удивительным в нем была молитва. Когда в Париже образовалась группа русских православных, под юрисдикцией нашей Патриархии (Патриаршая Церковь), он тотчас же примкнул к ней. И здесь я мог видеть постоянно, как он молился! Упадет, бывало, на колени пред образом Божией Матери или св. Николая со свечечкой, устремит глаза свои вверх, — и полушепотом о чем-то говорит, как живой живым. Потом встанет с колен, поставит свечечку и скажет почти вслух: “Благодарю Тебя, Пресвятая Богородице” —или “Святителю отче Николае”…
Вера у него была
Чудесные события были в жизни его, но мне известны лишь два случая.
…Было Богоявление. Освящали воду под праздник. И когда крест погружали в нее, он увидел бесов, — уж не знаю, в каком виде, — вышедших из купели… Об этом он тогда же сообщил м. Е.[253], и это стало известным и мне.
Другой случай более простой. Не имея достаточно пищи, он заскорбел и в молитвах стал как-то жаловаться Богу на свое трудное положение и просил дать ему какое-либо небольшое место. В соседнем районе освободилось место на почтамте: разбирать почту. Его приняли (за 600 франков в месяц: приличный прожиточный минимум). Сначала он был очень рад. Но скоро почувствовал, что его молитва стала сухой. И он понял, что Господь лишил его благодати Своей. И тогда он стал молиться, чтобы Господь лучше лишил его места, но возвратил бы горячую молитву. И точно в ответ на это вышло распоряжение — сократить почтовых чиновников! Он был освобожден: молитва была услышана.
Это нужно считать тоже чудом.
Потом меня перевели в США. Я с ним расстался. Он занялся писанием толкования на Апокалипсис[254].
Но эта работа, дошедшая до меня от патриарха, по–мое- му, была неудачная… По–видимому, дарования у него были практически духовные, а не писательские.
Теперь ему, вероятно, более 80–ти лет.
Похороны
Скончалась неожиданно молодая женщина, лет 28—30-ти. Незамужняя… Это было в Нью–Йорке.
Меня пригласили отпевать. Народу было довольно. Впереди, с правой стороны от гроба, стояли родители — отец и мать — лет под 60. После отпевания я подошел к ним сказать им что-нибудь утешительное. Не помню уж — что…
Выслушали сдержанно. Кажется, даже — без слез…
А отец (видимо, из рабочего класса) ответил мне:
— Бог дал, Бог и взял.
Я удивился такой вере…
Со свечкой
Впрочем, чему же дивиться?! Русский человек и жил, и умирал просто. Недаром А. Н. Толстой в своей “Исповеди” писал: “Насколько спокойная смерть есть редкое явление среди нас, богатых людей, настолько среди народа она обычна”.
Еще припоминается его же рассказ, как пахал крестьянин: взял свечечку, прилепил ее к сохе — и нукнул на сивку.
Святая Русь!
Крещение студентки
Это уж не предание веков, а факт из наших дней… Притом лично мне известный: я принимал сам участие в нем. Свидетелей много, все сейчас живы; но имен их не внесу сюда пока.
Однажды приходит ко мне в квартиру молодая девушка, лет около 20–ти с лишним. Светлые волосы, голубые глаза, розоватые щеки. И что было в ней особенностью, это застенчиво улыбающееся молодое лицо, краснеющее от деликатной робости; и тогда глаза ее становились совсем узенькими.