Божьи воины. Трилогия
Шрифт:
Ветер рвал развевающиеся хоругви – рядом с Veritas vincit [737] , хостией и терновой короной Табора плескался Пеликан сирот, роняющий капли крови в золотую Чашу. Божьи воины ликовали, кидали кверху шапки и шлемы.
И все это происходило на фоне полыхающего и извергающего клубы черного дыма города Рыхбах, подожженного таборитами и уже раньше покинутого охваченными паникой жителями.
Прокоп, все еще державший руку на плече Яна Краловца, с довольной улыбкой смотрел на выстраивающуюся армию, насчитывающую теперь свыше тысячи конников, больше десяти тысяч пехоты и трех сотен нашпигованных артиллерией боевых телег. Он знал, что во всей Силезии нет никого, кто мог бы в поле противостоять
737
Истина в единении (в единении Сила) (лат.).
– Отправляемся! – крикнул он гейтманам. – Строиться к походу! На Вроцлав!
– На Вроцлав! – подхватил Ярослав из Буковины. – На епископа Конрада! Мааааааарш!
– Сегодня Пасхальный день! – крикнул Краловец. – Festum festorum! [738] Христос воскресе! Воистину воскресе!
– Resurrexit sicut dixit [739] , – подхватил Прокоупек. – Аллилуйя!
– Аллилуйя! Воспоем Богу, братия!
738
Праздник праздников! (лат.)
739
Как говорится – истинное воскресение (лат.).
Из глоток сиротских цепников и таборитских копейщиков вырвалась и взвилась под небеса громовая песнь. И тут же подхватили ее мощными голосами судличники из Хрудима, щитники из Нимбурка, арбалетчики из Сланого:
Bu'och vsemog'uc'i vstal z mrtw'ych zad'uci! Chvalmez Boha s vesel'im, to n'am vsem P'ismo vel'i! Kyrieleison!Начиная движение, пение подхватили копьеносцы Зигмунта из Вранова, латники Змрзлика, за ними возницы боевых телег, легкая кавалерия Колды из Жампаха, конники Салавы, моравцы Товачовского. В конце в качестве арьергарда ехали с громким пением на устах поляки Пухалы:
Chrystus Pan wstal z martwych, Po Swych mekach twardych, Stad mamy pociech wiele, Chyrystus nasze wesele! Zmiluy sie, Panie!Пыль стояла столбом над Вроцлавским трактом, оставляя позади догорающий Рыхбах, таборитско-сиротская армия Прокопа Голого шла на север. В сторону темнеющей на горизонте окутанной облаками Слёнзы.
Jezukriste, vstal si, n'am na pr'iklad dal si, ze n'am z mrtv'ych ust'ati, s Bohem preb'yvati. Kyrieleison!Пожары в городе еще бушевали, пригород же выгорел почти дотла, только дымил, помигивал угасающими язычками на обугленных бревнах и столбах. Слыша, что гуситское пение замирает вдали, люди начали вылезать из укрытий, выходить из лесов, спускаться со
Вышли из укрытий и спустились в горы Винник францисканские монахи. Они шли, рыдая и распевая песни, к сожженному городу.
Была Пасха.
Christus surrexit Mala nostra texit Et quos dilexit Hoc ad celos vexit Kyrieleison!Армия Прокопа Голого двигалась на север. Клубы огня и столбы дыма висели над деревнями, сжигаемыми разведчиками Салавы и Федьки из Острога. Светло-красным огнем вспыхивали стрехи Учехова. Запылали Праус, Гартау и Рудельсдорф. Вскоре почти весь горизонт полыхал огнем.
Была Пасха.
Божьи воины маршировали на север. С песней на устах:
Vsichni svet'i, proste, nam toho spomozte, bychom s vami bydlili, Jezukrista chv'alili! Kyrieleison!Была Пасха. Христос воистину воскрес.
Пожары охватили страну.
Глава двадцать первая,
в которой различные люди – с различных точек зрения – наблюдают за тем, что проделывает история. А история, сорвавшись с цепи, проделывает черт-те что. И показывает, на что способна.
– Бедная силезская земля.
– Проклятая силезская земля!
Лагерь беженцев, расположившийся поблизости от Сьрёды, у речки Сьрёдская Вода, был забит до предела, просто трещал по швам. Обычно смена приходящих и уходящих позволяла как-то существовать, но сегодня Дзержку де Вирсинг прямо-таки в ужас повергла перспектива появления новых беженцев.
Дух она перевела, когда начало смеркаться – ночью редко кто-нибудь прибывал, а она знала, что множество людей намерено уйти на рассвете. Гуситы ушли. Отправились на юг, по тракту, ведущему на Костомлоты, Стжегом, Больков и Ландесхут. Может, возвратились в Чехию? Днем небо уже не чернили дымы, ночью не освещали зарева. Люди утомились от скитаний, хотели возвращаться. К пепелищам. К полностью выгоревшим городкам и деревням. В Собутку, Гнеховцы, Гурки, Франкенталь, Арнольдсмюле, Восковицы, Ракошицы, Слуп. И многие, многие другие, названия которых звучали чуждо. И не вызывали эмоций.
Ревел вол, блеяла коза. Где-то около телег заплакал ребенок, мимо Дзержки быстро прошла Эленча фон Штетенкрон. Окончив вместе с другими работу на кухне, Эленча не пошла с ними спать, чтобы выспаться и отдохнуть. Эленча, казалось, не отдыхала никогда. В те семь дней, во время которых Дзержка де Вирсинг поддерживала лагерь организационно и финансово, Эленча отдыхала, только получив категорический приказ. Дзержке не хотелось быть с Эленчей слишком категоричной. Она видела, как девушка реагирует на это. Увидела в первый же день, когда Эленча Штетенкрон прибыла в Скалку на каштанке Тибальда Раабе. Дзержке пришла в голову дурная мысль, будто она знает, как лучше всего вырвать девушку из отупения и апатии.