Божьи воины
Шрифт:
– Гуситы, – торжествующе усмехнулся Рейневан, – знают, что он так делает. Уже знают, что при переговорах с ним клятвы ничего не значат, что можно не придерживаться рыцарского слова. Поэтому в качестве посла они используют человека совершенно стороннего. Иностранца. Случайно болтающегося по округе бродячего поэта из Шампани.
Чапек ничего не сказал. Только воздел очи горе. То есть к кухонному бревенчатому потолку.
– Странствующий поэт из Шампани, – покрутил головой Самсон. – Ох, Рейнмар, Рейнмар… А ты знаешь
– И даже больше, чем три. Не веришь?
Par montaignes et par valeesEt par forez longues et leesPar leus estranges et sauvagesEt passa mainz felonz passagesEt maint peril et maint destroit…– В меру свободно, – вздохнув, согласился Самсон. – И акцент, признаюсь, тоже сносный. А выбор фрагмента романа… Ну что ж, исключительно удачный и соответствующий обстоятельствам.
– Еще как соответствующий, – вклинился Шарлей, беззвучно вошедший в этот момент в кухню. – Уж лучше соответствовать воистину невозможно! Осталось только тебе, странствующий поэт из Шампани, придумать соответственно шампанское имя. Какое-то соответственно и удачно характеризующее тебя пот dе guerre. Предлагаю: Ивейн ле Кретен. Когда отправляемся?
– Отправляюсь я. Один.
– Нет, – покрутил головой Самсон Медок. – Отправляюсь я. Это касается меня и только меня. Самое время взять собственное дело в собственные руки. Предположив, что идея Рейнмара – идея удачная, можно кое-что модифицировать: гуситы, чтобы доставить в Троски требование выкупа за юного Койшбуга, могут воспользоваться бродячим идиотом. Это представляется мне вполне хорошим прикрытием, а моя внешность…
– Твоя внешность, – прервал Шарлей, – аж дух захватывает. Но этого немного маловато. Дело требует, чтобы за него взялся человек, имеющий определенные навыки в деле обмана, мошенничества, вождения ближних за нос и способности их надуть. Не обижайтесь, но среди нас троих есть только один, который может претендовать на звание специалиста.
– Идея была моя, – спокойно возразил Рейневан. – И я от нее не откажусь. Отправляюсь один. Это право принадлежит мне как человеку, подавшему идею. Уверен, что я лучше кого бы то ни было подхожу для выполнения этого мероприятия.
– Неправда, – возразил Шарлей. – Меньше кого-либо. Тебе, а не нам, предсказано остерегаться Бабы и Девы. Но ты, конечно, в предсказания не веришь. Когда тебе удобнее.
– Беру пример с тебя, – отрезал Рейневан. – Кончаем треп. Я отправляюсь. Один. Вы остаетесь. Потому что, если…
– Интересно. Если?
– Если что-нибудь пойдет не так… Если я попадусь, то хочу верить, что в резерве у меня вы оба. Что вы придете на помощь и вытащите меня…
Шарлей долго молчал. Наконец сказал:
– Мучает меня мысль, что если б я сейчас дал тебе, Рейнмар из Шампани,
– Потому что знаешь, что я б не поблагодарил.
Реализация идеи пошла нормально. Все еще гостивший в Михаловицах гейтман Войта Елинек, которому сообщили – без деталей – о мероприятии, по собственной инициативе и весьма поспешно предложил свою помощь. Направляясь с небольшим отрядом разведчиков к Роймунду, он сообщил, что готов немного удлинить путь и эскортировать Рейневана до Йичинского тракта, где тот запросто примкнет к какому-нибудь купеческому каравану.
Они отправились в тот же день. Около полудня.
Ближе к вечеру проснулся и пришел в себя Беренгар Таулер. Его уже не рвало, он мог достаточно прямо стоять и даже ходить.
Сам пошел в отхожее место и без чьей-либо помощи вернулся обратно. Короче: походило на то, что он поправился. Настолько, чтобы Шарлей и Ян Чапек могли припереть его к стенке относительно ведущего в Троски секретного подземного хода. Изобразив мины инквизиторов, они засыпали выздоравливающего вопросами, имеющими целью обложить его и прищучить на жульничестве.
– Какой проход? – Бледный Таулер побледнел еще больше, заморгал, но отнюдь не испугался. – Какой подземный коридор? О чем вы?
– Как ты собирался ввести нас в Троски? Тайным проходом, да?
– Нет, черт побери! Я ничего не знаю ни о каком проходе! В Тросках у меня есть, вернее, был знакомый, старший конюх… Я рассчитывал на то, что он нам поможет… У него был передо мной долг благодарности… Он облегчил бы нам попадание в замок или сам выяснил для нас, что надо… В чем, черт побери, дело?
Шарлей и Чапек не ответили. Выбежали из комнаты, сбежали по лестнице, на бегу отдавая распоряжения.
Они чуть не загнали лошадей, стараясь успеть до темноты. Проехали по всему Йичинскому тракту, добрались почти до замка Кость. Встретили два купеческих обоза, котельщика с возом медных изделий, труппу странствующих акробатов. Попрошайку. Бабу с корзиной гусей.
Никто из встреченных не видел поэта из Шампани. И вообще никого с похожей внешностью. Ни сегодня, ни вообще.
Рейневан исчез. Словно сквозь землю провалился…
Шарлей настаивал на том, чтобы ехать за Войтой Елинеком и его разведчиками, догнать их и выпросить, узнать, что случилось, где они оставили Рейневана. Ян Чапек не согласился, решительно отказался. Опережающего их на несколько часов отряда Елинека уже не догнать, заявил он. Опускается ночь. А район опасный. Слишком близко от католических замков. Слишком близко для насчитывающего всего двадцать коней отряда.
Они возвратились по собственным следам, той же самой дорогой, внимательно осматриваясь. Высматривая одинокого наездника. А когда совершенно стемнело – огонь костра.