БП. Между прошлым и будущим. Книга 1
Шрифт:
Ну, выложили мы при проходе металлодетекторов из карманов ключи, мобильники, кошельки с монетами, наши фотоаппараты мельком повертел в руках офицер из числа двух, стоящих здесь, и вернул вместе с кошельками. Сейчас, наверное, там все не так — после всего, что произошло в последующие годы. Взять хотя бы аэропорты — а только там и достается мне проходить через металлодетекторы.
Хотя нет, в Москве случилось дважды: при визите к Дине Рубиной в Московское отделение израильского Сохнута, она тогда там дослуживала свой контрактный срок, о чем я вспоминал в одной из глав выше. И второй — совсем недавно, при входе в вестибюль здания в центре
— чего они там боятся: что взорвут главное пианино страны злоумышленники или что захватят передатчик, чтобы обратиться к народам России, припавшим к телевизорам во время очередной передачи довоенного советского фильма?
И опять — кстати: с Диной Рубиной мы выпили по бокалу вина на глазах действующего президента России — он смотрел на нас с очень живого портрета, укоризны в его взгляде явно не было — о чем может свидетельствовать помещенная дальше на этих страницах наша с Диной и с ним фотография.
Вот и получились три президента страны в моей жизни. Правда, действующий российский — остался для меня пока мифом, третьим мифом.
Да, был еще один, не президент, но король. Король мира шахмат, Гарик Каспаров, захоти, мог запросто стать и президентом — одной из всемирных шахматных ассоциаций. Не стал — не захотел. Так вот: за те немногие встречи, что у меня с ним случились, развеялся еще миф: такого ранга шахматиста, кроме шахмат, ничего не должно задевать.
Задевало — и как еще! Будь здесь место, я непременно бы привел нашу с ним беседу, текст которой был опубликован полтора десятка лет назад. И поэтому сегодня я нисколько не удивляюсь призыву Гарри Каспарова к созданию в России «партии нового типа» — лучше не скажешь — конечно же, не той, которую строил вождь пролетарской революции — такая уже была. И ведь, кто знает — может, и станет Каспаров президентом страны. Я бы не возражал, и, наверное, не только я… Поживем — увидим.
Глава 5
Пресса, конгрессы и прочее…
А еще не хочу упустить такое: в 1998-м случилось в Москве не рядовое событие… Думаю, о нем нелишне вспомнить и сегодня. Итак.
Почему, собственно, я принял тогда приглашение устроителей 1-го Конгресса русской прессы? В зарубежных русских изданиях высказывались тогда авторы публикаций в том смысле, что задуман этот форум, чтобы прибрать к рукам эмигрантскую прессу. Сразу, после присутствия там, и особенно теперь, спустя несколько лет, сомневаться не приходится — так оно и было.
Хотя, с другой стороны, своя, российская пресса под боком — казалось бы: попробуй, прибери ее к рукам! Чего уж тут тянуться за зарубежной… Прибрали, однако. Но это теперь понятно и ежу…
А тогда региональные издания российские, главным образом, но и русские в бывших советских республиках явно искали здесь для себя «крышу», сетуя на притеснения.
Повестка, предложенная устроителями для обсуждения, выглядела так: «Имидж России и единое информационное пространство» — это я повторяю формулировку из полученного мною письма-приглашения. Пришло оно от г-на Игнатенко, руководителя Российского информационного агентства ИТАР-ТАСС, инициатора и хозяина этого мероприятия. Виталий Игнатенко — о нём говорили «человек непростой», и понятно почему: он пришел на эту должность с поста главреда политического еженедельника
Вопросы повестки большинству участников, казалось, и правда, были небезразличны, пусть и по разным причинам.
Имидж России? Естественно, родившимся, жившим в России, говорящим на ее языке не все равно, каким представляется, скажем, американскому окружению образ этой страны. Здесь оказались намертво связаны моральные аспекты с практическими. Судите: на Дальнем Востоке советской ракетой сбит южнокорейский пассажирский «Боинг» — и хозяева американских магазинов снимают с полок бутылки традиционно популярной и у нас, в эмигрантской общине, «Столичной». Да Господь с ней, с водкой, «Смирновская», в конце концов, не хуже.
А вот и газетные киоски наотрез отказались продавать (и типографии, соответственно — печатать) русские, наши же — «эмигрантские»(!) газеты. Или вот еще: после финансового обвала в России в августе 98-го американские, да и в других странах, финансовые и промышленные компании стали избегать сотрудничества и заключения сделок с организациями, если их представляли эмигранты из СССР…
Словом — не все равно.
Так же и со вторым вопросом. Я не знал тогда, да и сейчас не знаю, сколько в собравшейся аудитории было тех, для кого наличие русскоязычного «информационного пространства» было едва ли не единственной возможностью существования. Да и вообще, что это за зверь — «информационное пространство»?
Можно было его понимать так: сумма информации, предлагаемой сетью интернет, газетами, телевидением и, возможно, какими-то пресс-релизами, тассовскими, например, бюллетенями — раз уж собрал нас там ТАСС. Теперь — ИТАР-ТАСС…
Уже тогда таких «русских» изданий оказалось множество — их называют интернетовскими, им — что? Приобрел недорогой компьютер — и скачивай тексты из «всемирной сети». А еще оставался дедовский способ — ножницы и клей. Самые «передовые», помимо компьютера, оснастились сканером — выбирай из купленных в киоске изданий, что приглянется.
Вот и представим себе этого издателя. И его читателя. Он, читатель, нетребователен — он только хочет чувствовать себя «в порядке», т. е. чтобы для него стали еще более очевидны преимущества жизни, какую он выбрал. Идя навстречу, потрафляющий ему издатель отбирает убедительные примеры тому из российской прессы, на которые та до последних пор была особо щедра, — и в сумме всех этих изданий получался вполне законченный образ страны, в которой жить нельзя и не нужно — считайте этот тезис расширенным комментарием к главе, посвященной «Литературке».
И еще обстоятельство: для кого секрет, что дорвавшаяся до свободы российская периодика поначалу оказалась зависимой от коммерческих, — а позже и от политических — раскладов поголовно. Ну и что с того, — говорит себе старший бухгалтер или младший инженер, ставший в «заграничной» жизни издателем, — да наплевать! Они — там, мы — здесь…
Что же делать, да и надо ли? — спрашивал я себя. Ответ напрашивался — надо.
Существует, конечно, путь юридический, — размышлял я: есть же такое понятие «авторское право», вот следовало бы привести в порядок тамошние, российские законы, а сейчас уже, сразу — использовать международные, об авторских правах. Получилось бы что-нибудь вроде: «пользуетесь нашими материалами — платите!»