Брачное агентство
Шрифт:
Надо было бы, конечно, раздеться на ночь, да и постель постелить, но так лень было вставать из-под пледа. Максимум, на что Машу хватило, – щелкнуть пультом и устроиться поудобнее, подсунув себе Пиксель под мышку, как грелку. Кошь возмущенно мявкнула, прихватила хозяйку за руку – не больно, для острастки, но на более активные действия ее тоже не хватило. Засыпая, Маша вспомнила, что у Гели был какой-то знакомый гинеколог, надо бы ее потрясти по поводу этих контактов.
Вообще, сны у Маши были редкостью. Это еще с подростковых времен повелось. В детстве они снились ей каждую ночь – длинные, с фантастическими сюжетами, ярко раскрашенные, после которых
Иногда эти знаки удавалось разгадать, иногда – не получалось. Маша один раз даже сонник на развале у метро купила, но он оказался невероятно глупым: «Змея – трудный символ, это значит, что скоро вам предстоит схватка со злейшим врагом»; «золото снится к упущенной удаче»; «увидеть во сне пожар – к разочарованию в личной жизни»… Так что книжка была заброшена на антресоли, а потом, при очередном наведении порядка в квартире, отправилась на помойку вместе с остальным ненужным хламом, хотя Маша очень не любила выкидывать книги – сказывалось родительское воспитание.
Вот и в этот раз сон приснился причудливый и странный: поди разгадай.
Приснилась бабушка, которая умерла много лет назад, Маша только-только институт окончила. Вроде бы сидит Маша на кухне, судя по всему, время действия – утро, так как на ней ее любимая длинная спальная майка, чашка кофе в руках, бутерброд на тарелке рядом – традиционный Машин завтрак. И ощущение, как всегда во сне: то ли сам участвуешь в событиях, то ли со стороны смотришь…
Бабушка заходит к Маше в квартиру, долго, кряхтя, переобувается и ходит по комнате, по коридору. Будто ищет что-то или просто осматривается тщательно. А потом говорит Маше укоризненно: «Марусь, что ж грязь-то у тебя такая! Приберись, да побыстрее. Скоро мужик твой домой придет, а ты баклуши бьешь». Маша осматривается по сторонам: и вправду грязно – весь пол засыпан каким-то мусором, мятыми бумажками, настриженными волосами. Маша бросает кофе, хватает веник, тряпку и начинает убирать. Под ноги попадается расческа. «Баб, не твоя?» – «Моя, конечно. Не мужика же твоего, он ведь у тебя лысый!» Маша поднимает расческу с пола, кладет ее на полку под зеркалом и продолжает уборку. Но мусор почему-то приклеен к полу, и каждую бумажку, клок волос приходится с большим усилием отдирать, чтобы положить в мусорное ведро. Она поворачивается извиниться перед бабушкой, позвать ее к столу, но видит лишь, как за той закрывается входная дверь.
Сразу после этого Маша проснулась в глубоком изумлении. Была суббота, в планах было отоспаться, но то ли сон, то ли биологические часы заставили ее проснуться в привычные восемь утра. Чистя зубы в ванной и потом готовя себе завтрак, Маша размышляла: что бы значил этот сон и кто такой упомянутый бабушкой лысый мужик, о чем это все? В конце концов плюнула, пробормотала себе под нос: «Приснится же ерунда всякая!» – и пошла в ванную краситься.
На эту субботу у Маши с Гелей было намечено празднование Восьмого марта. Казалось бы, странно праздновать этот праздник в последних числах месяца. Но в положенное для этого время у Гели заболел сначала сын, а потом и дочь, подхватившая от брата инфекцию. В то же время совсем его отменять не хотелось: хороший праздник, годный, подарки там, поздравления, приятные слова мужчины говорят. Так что «женский день» решили просто перенести.
Особых гостей не ожидалось: Маша, Геля с мужем и
За тортом пришлось ехать далеко, аж на Маросейку, где Маша покупала неизменный «Эстерхази» к празднику. Она сама очень любила это ореховое лакомство и с успехом подсадила на него всех остальных. Везти огромную коробку через весь город на метро очень неудобно, но Маша успокаивала себя соображениями о том, что изредка ради такой вкуснятины можно и пострадать. Тем более что вся компания всегда восхищалась вкусом и размерами торта, а также Машиным героизмом. Это было достаточным вознаграждением за труды: Маша была очень чувствительна и отзывчива на любое доброе слово в свой адрес.
Наконец она выгрузилась из маршрутки неподалеку от Ботанического сада, где рядом с одноименным метро находилась квартира Гели. Дом был совсем рядом с остановкой, надо было только перейти через дорогу, ухитрившись оказаться не обрызганной весенней грязью, летящей в разные стороны от проезжающих мимо автомобилей. Наконец путешествие из точки А в точку В, с заездом в С (за тортом) и Д (за любимым самодельным гранатовым соком на Алексеевский рынок, где им торговала приятная пожилая армянская чета) подошло к концу.
В прихожей на Маше сразу повисли дети Ангелины – восьмилетний Макс и пятилетняя Варвара, ровесница их агентства. Любовь у Маши с детьми была взаимной: они очень радовались визитам Маши, которая впадала, играя с ними, в сущее детство, а Маша очень нежно относилась к этой энергичной парочке – активной, смышленой и коммуникабельной. «Генины гены!» – как любил нехитро каламбурить их отец, каждый раз при этом поднимая палец кверху. Почему он так считал – непонятно. На отца, ленивого пузатого мужичка, который десять раз думал, прежде чем встать с дивана, они не были похожи точно. Но вежливая и неконфликтная Маша с таким утверждением не спорила.
Маша раздевалась в коридоре, пытаясь одновременно расстегивать молнию на сапогах и отвечать на град детских вопросов типа: «А в морской бой сегодня играть будем?», «А у меня зуб выпал, и я жду Зубную фею, как вы думаете, что она мне принесет?». Из кухни доносились аппетитное шкворчание от жарки чего-то вкусного и бубнеж Гели по телефону, в гостиной, похоже, уже встретились Гена и Гриша – оттуда долетали гитарные переборы и бессмертные строки песни «Поезд Воркута – Ленинград». Почему два молодых человека из обычных московских семей, не сидевшие и не привлекавшиеся, каждый раз, встречаясь, исполняли исключительно блатняк – науке было неизвестно.
Маша поспешила на помощь Геле, дети по дороге рассосались на просторах довольно большой квартиры: мать любила привлечь их к общественно полезному труду в виде «поди-подай-принеси», а они, как любые нормальные дети, старались от этого уклониться.
После завершающих хлопот по раскладыванию праздничных блюд из кастрюль в плошки от красивого сервиза Геля подвела Машу к столу – похвастаться.
Стол был живописен. Между приборами, парадными тарелками и бокалами были в изобилии разложены искусственные цветы из фольги, фигурные свечи, стоял букет красных гвоздик: Пасха в этом году была ранняя, букет Геля с Геной купить успели, а вот на кладбище не попали, вот и пригодились цветы. Картину дополняли огромные салфетки попугайской расцветки. Стол был небольшим, так что, с учетом украшений, гвоздики красными пушистыми подушками лежали на горлышках бутылок, а искусственные цветы пришлось выложить прямо на тарелки, поверх положенных туда же салфеток.