Брачный офицер
Шрифт:
А, пусть! Здесь, в «Зи Терезе», греясь в теплых лучах Эрикова оптимизма, окрыленный удачей операции против черного рынка, Джеймс с изумлением открыл, что боль измены, изводившая его столько времени, уже не так его тяготит и что он почти готов представить себе свое будущее, где присутствие Джейн вовсе необязательно.
Когда они подходили к стойке, чтобы заказать себе коктейль, Джеймс заметил знакомую физиономию. «Слон» Джеффрис в одиночестве трудился над тарелкой с внушительным количеством морских ежей.
— А, это ты, — отозвался мрачновато на приветствие
— И как деликатес? — осведомился Джеймс.
— Так себе, — кивнул Джеффрис на блюдо перед собой. — Элена заставляет. Считается, что здорово возбуждает.
Только сейчас Джеймс заметил вокруг глаз у Джеффриса темные круги. С шеи у него свисала иконка в виде медальона. Джеффрис, не глядя, тронул иконку.
— И это она тоже… Все из-за тебя, — добавил он угрюмо.
— Из-за меня? Почему это?
— Научил Элену всяким английским словам. Раньше можно было притвориться, что не понимаю, и все было замечательно. Теперь куча проблем. — Джеффрис отодвинул от себя тарелку. — Ну и дрянь! Видеть эту пакость больше не могу.
Глава 13
Джеймс все еще пребывал в радужном настроении, когда они с Эриком отправились допрашивать арестантов, захваченных во время облавы на Виа Форчелла.
По дороге заглянули к Дзагарелле в «Подджо Реале» и обнаружили его, невозмутимого, как и прежде, за роскошным завтраком. Его камера — не камера, скорее многокамерный люкс, — превосходила размерами квартиру Альджизы Фьоре. Один из тюремщиков застилал ему чистым бельем постель. Джеймс отметил, что заключенный сидит в свежевыстиранной рубашке.
— Пришли меня освобождать? — спросил он.
— Расследование еще не завершено, — сказал Джеймс. — Будете содержаться здесь до его окончания.
Дзагарелла промокнул губы салфеткой.
— Весьма сомневаюсь, — самодовольно произнес он. — Признаться, я удивлен, что вы еще здесь. Я полагал, что к этому времени вас уже откомандируют из Неаполя.
— Возможно, для вас это сюрприз, но союзная военная администрация действует не по тем правилам, к которым вы привыкли.
— Как я понимаю, — сказал Дзагарелла, — вы намекаете на вашу пресловутую неподкупность, которая, кстати сказать, уже обошлась мне в кучу денег.
Тюремщик, покончив с уборкой постели, принес тазик с водой, помазок для бритья и вспененное мыло, которое принялся с энтузиазмом накладывать на щеки заключенного.
— Не грех бы вам помнить, — продолжал аптекарь, — что мы, неаполитанцы, в оккупации не впервые. Тут были и арагонцы, и австрийцы, и Бурбоны, и итальянцы — да-да, даже итальянцы, — и немцы… А теперь, вот, союзники. Словом, как видите, опыт у нас богатый.
Тюремщик провел бритвой по щеке Дзагареллы. Аптекарь, заурчав от удовольствия, прикрыл глаза и сделал легкую отмашку Джеймсу с Эриком, чтоб удалились.
— Я бы с громадным удовольствием засадил этого типа за решетку, — сказал Джеймс, когда они вышли из тюрьмы.
— Он уже за ней, — заметил Эрик, — и, признаться, особых неудобств не испытывает.
—
— Послушай, Джеймс, — сказал Эрик, — ты знаешь, скольким бандитам с тех пор, как мы здесь, в Неаполе, удалось предъявить обвинение?
— Скольким?
— Троим, — хмуро бросил Эрик. — Документы исчезают. Свидетели не являются или в последний момент меняют свои показания. У одного во время показаний случился припадок эпилепсии, и как свидетеля его отстранили. Или, бывает, обвиняемый представит впечатляющие свидетельства, как во время войны он активно работал на Сопротивление, и получается, ему впору медаль вешать, а не в тюрьму сажать. Мало того, потом оказывается: либо судьи не все в показаниях учитывают, либо в тюрьмах почему-то замки негодные. А еще случается, что ребят из контрразведки отсюда переводят, если шепнуть кому надо. Этот Вито Дженовезе, что всем черным рынком заправляет, имеет связи в самых верхах союзной военной администрации, самых что ни на есть. Говорят, когда генерал Кларк впервые прибыл в Неаполь, захотелось ему испробовать всякие дары моря. Ну, а все лодки из-за мин затащили на берег. Так этот Вито в честь приезда генерала устроил грандиозный пир, попросту своровав всю рыбу из неаполитанского аквариума. Вскоре после этого получил должность официального советника при высшем командовании. Если такой тип, как Дзагарелла, окажется у него под крылышком, мы вряд ли что сможем с ним поделать.
В Квестуре, главном полицейском управлении, Джеймс пояснил, что они намерены допросить подозреваемых, захваченных во время рейда на Виа Форчелла. После долгой бумажной возни их препроводили к камерам, которые оказались пустыми, а во внутреннем дворике сидел всего один дряхлый старик.
— В чем дело? — возмутился Джеймс. — Где остальные?
Сопровождавший их полицейский недоуменно пожал плечами:
— Какие остальные?
— Вчера на Виа Форчелла торговали десятки людей. Где они все?
Увидев, что от полицейского ему ничего не добиться, Джеймс спросил у старика:
— Сколько тут было народу, когда тебя привели?
— Человек двадцать или тридцать.
— Куда же они подевались?
— Все ночью ушли, — уныло сказал старик. — И я бы тоже ушел, да на штраф у меня денег нет.
— Какой еще штраф?
— Пятьдесят лир. — Старик развел руками. — Я всего-то сборщик металлолома. Откуда мне взять пятьдесят лир?
— Старик не то болтает, — отозвался с каменным лицом полицейский. — Никого мы не штрафуем. Если хотите, можете проверить записи.
— За что сидит старик? — вздохнув, спросил Джеймс у полицейского.
— Сбывал медный телефонный провод.
— К пенициллину отношение имеет?
— Вроде, нет.
— Вы уж, пожалуйста, — сказал старик, — мне б отсюда поскорей выйти. Жена у меня, понимаете, слаба здоровьем, а поблизости никто не живет. Боюсь, если меня не выпустят, ей некому даже будет сготовить поесть.