Брачный сезон, или Эксперименты с женой

Николаев Константин Николаевич

В стеклянном шкафу напротив отражалась моя фигура. Я отвернулся, чтобы не видеть мешок картошки, обтянутый свитером, сидевший за моим столом. Тем временем Римма Игнатьевна подвела Хренова ко мне и отодвинула стул с другой стороны стола.

– Вот, Игорь Вадимович, будет ваше место. Пока.

"Пока" означало: пока эта свинья Васильев не вылетит из школы.

Я надулся и собрался отойти к окну покурить. Но Хренов дружелюбно подмигнул, перебросил пальто через спинку стула и протянул узкую породистую ладонь.

Моя

рука с опаской поползла навстречу. Я ненавижу, когда в моей ладони оказывается нечто вроде мокрой дохлой рыбы. Однако я не люблю и другой крайности - когда мою руку сжимают стальным прессом.

– Игорь, - представился Хренов, словно я глухой.

– Арсений, - помявшись, буркнул я.

Его рукопожатие было выверено до ньютона. Ладонь оказалась крепкой и сухой. Хренов заметил мятую пачку "Явы" и осведомился:

– Здесь можно курить?

Я кивнул и хотел добавить, что лишь в компании многострадального кактуса. Но педагог Хренов уже извлек из кармана короткую трубку, вставил ее в зубы, чиркнул спичкой и окутался клубами ароматного дыма.

Сонечка и Римма Игнатьевна, к моему удивлению, промолчали, сделав вид, что ничего особенного не происходит. Марианна таращилась на денди с трубкой во все глаза. Пользуясь случаем, я выудил из пачки кривенькую сигаретку и последовал примеру коллеги.

– Сколько же можно твердить, Арсений Кириллович?
– подала голос Сонечка. Он был мелодичен и мягок, как звук хорошо смазанных дверных петель.
– Курите у кактуса.

Я выразительно посмотрел на Хренова. Мой взгляд поняла Римма Игнатьевна.

– Это же трубка, - внушительно сказала завуч.
– Таким табаком и дышать-то приятно.

Недовольный, я отошел к своему вечнозеленому колючему товарищу. Но Хренов оказался вежливым и деликатным человеком. Он легко поднялся со стула и последовал за мной.

– Извините, Арсений, я не знал.

Оправдывается, конкурент чертов! Но злости я к нему почему-то не испытывал. Мне было его даже жаль. С такими данными, и в школе... Да тот же Еписеев первым поднимет на смех и отличные манеры Хренова, и его бабочку в белый горошек.

Но этого не произошло. Педагогом Хренов оказался... Ну, в общем, не таким, как его фамилия. Даже кличку ему дали не какой-нибудь там "Хрен" или того хуже, а всего-навсего "Гарик".

Игорь Вадимович (неожиданно для всех, но с согласия высших должностных лиц) наладил в школе платные факультативы по Кафке, Сартру, Саше Черному и Андрею Белому. Подчас он цитировал Сартра и Кафку в подлиннике. Впрочем, Черного и Белого - тоже. Факультативы посещали в основном рано созревшие старшеклассницы. Но с деньгами родители расставались легко, надеясь, что качество знаний, заложенных Хреновым в деревянные головы их чад, будет отменным.

Как-то раз, после выдачи зарплаты, я стал свидетелем

весьма откровенного диалога, состоявшегося в учительской. Наши дамы никогда не обращали на меня внимания, что, может быть, и к лучшему.

Видимо, желая поразить Игоря Вадимовича в самое сердце, наша англичанка Марианна Александровна обзавелась умопомрачительным платьем. Спереди - оливковое, сзади - фисташковое. Или наоборот, я не силен в оттенках. На мой взгляд, в этом платье Марианна страшно напоминала лягушку. Большой рот и глаза англичанки лишь увеличивали это сходство. Однако мнение наших дамочек не совпало с моим. Они откровенно завидовали.

– Ах, Марианночка, какая вы прелесть!
– прошелестели Сонечка и Римма Игнатьевна.
– Вам так идет!

Окрыленная Марианна несколько раз прошлась по учительской, демонстрируя обновку, после чего удалилась на урок. За ней вышел и Хренов. В учительской оставались только Сонечка и завуч. Я сидел в уголке и от нечего делать читал какую-то паршивую газетенку.

– Это с каких же таких барышей?
– прошипела биологичка, имея в виду дорогое платье англичанки, и выразительно посмотрела на завуча.

– Небось, на панели и не такое зарабатывают, - грубо бросила Римма.

– Зато носят такое же...

– Это уж точно!

Обе наши крысоловки гаденько захихикали. Я кашлянул, но они не обратили на меня внимания.

– Как вы думаете, Сонечка, ОН заметил?
– поинтересовалась Римма Игнатьевна.

– Да нет, что вы, Риммочка. Разве ЕМУ до этого? Он ведь такой занятой!

Насчет Хренова они были совершенно правы. Ему и вправду было не до этого. Он, разумеется, заметил обновку Марианны, но повел себя крайне деликатно.

И вообще, появление Игоря в нашем коллективе заметно оздоровило обстановку. По крайней мере, склоки в учительской возникать перестали. И даже меня при нем шпыняли поменьше. Стеснялись. Ко мне Хренов относился дружески и даже несколько раз подсаживался в буфете. Поговорить как с коллегой. о деле. Но мне было не до его светских литературных бесед в стиле кружка "Зеленая лампа".

– Как-нибудь в другой раз, - отговаривался я.

Две завистливые сплетницы продолжали нести свою пошлятину, и я, вне себя от негодования, выскочил из учительской.

В конце коридора маячила синяя фигура Мухрыгина. Я решил уклониться от встречи с этим неприятным типом, но он ускорил шаги и догнал меня.

– Ну все, мне надоело!
– объявил Мухрыгин, не здороваясь.
– Маховик закрутился!

– Что ты мелешь?
– не понял я.

– Братва научит, может, тогда поймешь... С Дренделем иметь дело будешь, прокурор хренов!

Он непечатно выругался и двинулся прочь, сплевывая себе под ноги семечную шелуху.

Глава 28

Свежее решение