Брачный сезон, или Эксперименты с женой

Николаев Константин Николаевич

– Нет, отчего же.

– Похорошел?
– Катька все-таки слегка обиделась.

Я не стал отвечать, а честно сказал:

– Кэт, мне так тебя не хватало. Я прямо скучал, понимаешь.

– Ну еще бы!
– мадам Колосова наконец встала в накатанную колею. Пожрать нашему мальчику никто не принесет, слезки никто не утрет. Хорошо понимаю!

– Да нет! Не только поэтому.

В моей душе вдруг пробудилась великая тоска и тихонько заскребла острыми коготками. Я с наслаждением поведал Катьке о своих невзгодах.

Только про Мухрыгина ничего рассказывать не стал. Не по-мужски это как-то. Да и не хотел омрачать душевный разговор воспоминаниями об этом мерзавце. К тому же Кэт вполне могла потребовать от меня, чтобы я отправился в милицию. Этого еще не хватало.

– Бедненький ты мой, - иронически вздохнула мадам Колосова, когда я закончил свой рассказ.
– Совсем тебя женщины не любят. Мне, что ли, взять тебя под крылышко?

Я тут же пообещал приехать к Катьке, как только мне позволят некие гипотетические дела. Нашелся тоже деловой человек!

– Что ж, буду ждать, - по-бабьи вздохнула Кэт.
– Пока.

Повесив трубку, я ощутил прилив сил. Все-таки Катька - мировой человек. Может, она мое альтер эго? Не может же один человек понимать другого с полуслова? Она даже посоветовала, как мне лучше помириться с Машей.

– Запомни, слоняра, - сказала мадам Колосова.
– Главное для женщины твоя абсолютная невиновность. Я, конечно, раскрываю карты, но если тебе удастся это доказать, то можешь творить все, что угодно.

– Как же это доказать?
– спросил я тоном послушного ученика.

– Возьми хотя бы Маринкиного мужа. Он никогда ни в чем не признается. Именно поэтому она с ним до сих пор живет. Усек?

– Не-а, - тупо протянул я.

– Ну вот допустим такую совершенно невозможную ситуацию, - терпеливо принялась объяснять Кэт.
– Твоя Маша застигла тебя в постели с другой бабой...

– Ох!

– Да не "ох"! С тобой-то как раз такое вполне может произойти. Твои действия, дубинушка?

– Ну, я скажу, что это какая-нибудь моя родственница, - начал придумывать я.
– Ей, мол, негде ночевать и нечего...

– ...делать, кроме как заниматься инцестом в твоей койке, - докончила Кэт.
– Два тебе, Васильев. Очень плохо.

– А что же я, по-твоему, должен сказать?

– Ну, во-первых, говорить вообще ничего не нужно, пока не уйдет твоя "родственница"...

– А во-вторых?

– А во-вторых, нужно стоять на том, что твоей Маше все пригрезилось. И не забывай твердить о том, что ты ее любишь. Просто повторяй как попугай: "Я тебя люблю! Я тебя люблю!" И все.

– Но это же чушь!
– возмутился я.
– Ты что, думаешь, она сумасшедшая?

– Все женщины немного сумасшедшие. Иначе вообще не общались бы с дураками вроде тебя, - отрезала мадам Колосова.
– Так оно и есть! Она тебе поверит, не сомневайся. Главное - терпение.

Глава 29

Главное - терпение

Ободренный

этим советом, я открыл еще баночку пива и набрал Машин телефон. Как всегда, меня переполнял страх, что трубку возьмет хулиган Еписеев. Но час был довольно поздний, и я надеялся, что анфан террибль уже спит.

Мария подошла сразу же.

– Машенька, я люблю тебя!
– пылко воскликнул я.

В ответ трубка издала серию коротких гудков. Что ж, попробуем еще раз. Ведь у нас что главное? Вот-вот, правильно, оно самое.

Вторая попытка увенчалась тем же успехом. Ничего, пальцы у меня еще крепкие, покрутим диск опять. Наверняка Мария уже в нетерпении сидит у телефона и старательно разыгрывает злость и негодование. Так я и поверил. Сидишь, небось, и ждешь, что будет дальше.

Кто это у нас там сказал, что главное в актерском мастерстве держать паузу? Наверное, все тот же Станиславский. Он любил такие изречения. Хорошо, примем к сведению и этот совет.

Я предусмотрительно снял трубку с телефона и положил ее на стол. А сам отправился на кухню, чтобы разогреть фасоль. Вывалив на сковороду всю банку, накрыл фасоль крышкой и вернулся на свой пост.

Паузу надо держать, а не тянуть. Итак, попробуем еще раз. Ага, соединилось.

– Я люблю тебя!
– во второй раз возгласил я.

– Не туда попал, козел, - ответил сонный голос хулигана Еписеева.

Я в испуге выронил трубку. Что же теперь делать? Неужели она подослала своего милого сыночка? Если так, то все зашло слишком далеко. Не стоит даже продолжать.

Отхлебнув пива, я закурил сигарету и решил-таки попробовать позвонить еще разок. Чтобы окончательно и бесповоротно убедиться в крахе моих надежд.

– Алло?
– это была Мария.

А голос-то какой невозмутимый! Будто это не я терзаю ее номер уже полчаса.

– Я люблю тебя!
– вскричал я и затянулся поглубже, чтобы не очень вслушиваться в то, что ответит мадам Еписеева.

– Васильев, тебе совсем делать нечего?
– донеслось до меня сквозь дым.
– Мне же завтра на работу...

– Но я же люблю тебя, - прошептал я.

– Ты мне противен!

– А я люблю тебя!

В таком ключе мы беседовали минут пять. Наконец Маша сломалась:

– Что тебе от меня надо?

– Я хочу пригласить тебя в театр. В Большой, - выпалил я.

– Мы уже однажды сходили в ресторан, спасибо, - усмехнулась мадам Еписеева.

– Никуда мы не ходили!
– решил применить на деле я Катькин совет. Только в музей! А ресторан тебе, наверно, приснился. К тому же театр совсем другое дело.

– Ах вот как! Ты меня, значит, за дурочку держишь! Сидишь там с бабами, в своем ресторане, а потом говоришь, что они мне приснились!

Я хотел напомнить мадам Еписеевой, что своим посланием педсовету она насолила мне гораздо больше, но сдержался и сказал: