Брачный сезон, или Эксперименты с женой
Шрифт:
Никто ничего не понял. В узком коридорчике возникла паника.
– А ну, живо!
– опять крикнула женщина-монумент.
– Я сказала, в порядке записи. Кто на когда записан. И на кого...
Я подхватил Марию, которая вышла из "Уборной невесты", и повлек ее к начинающей формироваться черно-белой очереди.
Через полчаса ожидания двери перед нами распахнулись. Мы тронулись. За нами повалила толпа гостей. Чуть поодаль от меня спотыкался в тесных ботинках хулиган Еписеев. На его шее болтался синий ученический галстук с кривым узлом. В углу зала кто-то ругнулся
Мы остановились в центре зала. Я завертел головой в поисках Леньки Тимирязьева.
– Жених, - разнеслось по залу, - что вы вертитесь, как вошь на гребешке? Сейчас вам все будет.
Я застыл. Злосчастная бабочка впилась в кадык. Грудь регистраторши выдавалась клином, как нос корабля. На этом утесе болталась массивная бутафорская цепь. Я поежился. У меня сложилось впечатление, что эта женщина натянула платье на деревянную кафедру, за которой стояла.
– Дорогая Мария, - начала она.
– Дорогой Арсен!
– Ну вот, опять клички в ход пошли!
– Сегодня знаменательный день в вашей жизни. Вы создаете новую ячейку общества, и я вам всячески в этом помогу. Но прежде чем сделать нелегкий шаг, я должна спросить вас, Мария: согласны ли вы иметь своим мужем Арсена?
Мадам Еписеева покачнулась на изделии заграничных обувщиков и выпалила:
– Да!
– Теперь я спрошу вас, Арсен, - да Арсений меня зовут, Арсений! Согласны ли вы иметь Марию женой согласно уголовно-процессуальному... памятник на секунду смутился и тут же поправился: - Кодексу о браке и семье?
Теперь уже деваться было некуда. Хищные взгляды Машиных родственников сверлили мою сутулую спину, и я ответил утвердительно.
Мария надела тесное кольцо на мой палец. Я навинтил ей золотую гаечку.
На этом церемония закончилась, нас объявили супругами и попросили расписаться свидетелей. С разных сторон к столу двинулись Рыбкин с полотенцем через плечо и толстуха в розовой кофте. Рыбкин достал из кармана золотой "Паркер" и небрежно черкнул закорючку в книге. Толстуха воспользовалась казенной ручкой.
На выходе нас встретили цветы, улыбки и слюнявые поцелуи тети Раи. Хулиган Еписеев, теперь уже мой однофамилец, смотрел исподлобья, словно замышлял какую-то пакость. Но возможно, он просто грустил о своем мотоцикле.
Ну все, отмучился! Теперь остается только посидеть за столом, послушать дурацкие тосты - и все!
– По машинам!
– переняв командирский тон регистраторши, проорала тетя Рая.
– Батюшка заждался!
Какой еще батюшка? Машин? Но ведь он давно умер, и я даже вынужден был выполнить его нелепое завещание...
Оказывается, нам предстояло еще обвенчаться. Я двинулся к "Москвичу", но дядя Миша окоротил меня:
– Куды? А ну дуй в "зилок". Там теперь твое место. С женой...
И я "подул". По пути наткнулся на Тимирязьева. Он понуро брел рядом с Саирой. Они были в траурно-черных просторных одеждах.
– Ну что ж ты, веник?
– крикнул я.
– Мало того что опоздал, да еще и вырядился как монах!
Ленька покосился на свою спутницу
– Сегодня печальный день. Тысячу лет назад великий Прубха вылетел в ужасный Моо-Локк. Но мы с сестрой поздравляем тебя, о брат мой!
– А тебе-то что за дело, что тысячу лет назад какая-то там пробка вылетела в потолок?
– изумился я.
– Должно быть, праздновали что-то!
Саира злобно ткнула моего друга под ребра, и он промолчал. В церковь эзотерики ехать отказались. Пришлось сообщить им адрес еписеевской квартиры, где будет проводиться торжество.
Я сел на заднее сиденье "ЗИЛа", слева от моей жены. Справа почему-то устроилась Лариса Пастернак. Они с Машей перемигнулись, словно лучшие подруги, и мы покатили в церковь.
Наш кортеж, состоящий из разнокалиберных автомобилей, въехал на обледеневший церковный двор. У дверей храма стоял молоденький попик в армейском камуфлированном бушлате, накинутом прямо на рясу. Рейнджер войска Господня поманил нас пальцем и скрылся в церкви.
Я помог супружнице выбраться из машины, и тут же мне в лицо полетела горсть мелочи. Зажмурившись, я попытался нащупать клочок земли, свободный ото льда.
– Багато живите, багато!
– гремело вокруг.
Пятаки все летели и летели. Я таки поскользнулся и, увлекая за собой Марию, рухнул в сугроб. Нас подняли сильные руки тети Раи и ее уголовного сына Василька. Он приветливо улыбался, даже его страшный шрам улыбался, как еще один рот.
Святой отец раскрыл толстую книгу и, тряся жидкой бороденкой, что-то забубнил. Над нами, поддерживаемые руками Витальки и барышни Анджелы, нависли жестяные короны. Все усиленно делали вид, будто слушают тихое бормотание батюшки. Я покосился назад. По лицу торговца кетчупом Рыбкина была разлита благость. Свободной от короны рукой он увлеченно ковырял в ухе. Наконец батюшка закончил и принялся водить нас с Марией по кругу, как дрессированных медведей. Потом спросил, согласны ли мы обвенчаться, и напоил нас дешевым кагором из потертой серебряной ложечки.
– Процесс венчания окончен, - нараспев объявил священник ломающимся баском, напирая на "о".
– Ой, а можно я, можно я!
– из рядов выскочила Лариса в седом парике и серебристом комбинезоне, в руках она держала пластиковый пакет.
– Машенька, - умильно улыбнулась она моей избраннице, - мне бы подарочек освятить. Он счастье принесет.
Я отошел к Витальке, Лариса достала из пакета блестящую фигурку, похожую на Стойкого Оловянного Солдатика или, прошу прощения, на резиновый фаллос.
– Что это еще за вибратор?
– тихо спросил я Рыбкина.
– Твой подарок? Я, знаешь ли, еще и сам...
Он слегка покраснел и забормотал:
– Да понимаешь, старик. Я вообще-то тебе телевизор хотел подарить. Или холодильник фирменный. В хозяйстве-то пригодится... А Лара тут нашла этого "Оскара" - ну, знаешь, приз американский - и прямо загорелась: давай, мол, подарим. Вещь-то оригинальная. Ни у кого такой нету. Да ты знаешь, сколько он стоит?
– оживился мой друг.
– Как телевизор, холодильник да еще и посудомоечная машина...