Брак и злоба
Шрифт:
Я качаю головой, мой взгляд сфокусирован на размазанной крови.
— Не знаю. Ладно, я сейчас вернусь. Уберу это.
Она кивает, но слушает лишь наполовину, так как медленно и соблазнительно покачивает бедрами вместе с Броуди.
— Не задерживайся. Ты — красавица бала, Ви. Живи в свое удовольствие.
Я направляюсь к раздевалкам в задней части. Войдя в комнату, я поспешно закрываю дверь, прижимаясь спиной к прохладному дереву и делая вдох. Мне нужно несколько минут побыть одной, чтобы впитать в себя сегодняшний вечер.
И
Едва отойдя от двери, я слышу, как поворачивается ручка. Я раздраженно передергиваю плечами из-за того, что моя передышка нарушена, но растягиваю рот в улыбке и сжимаю в руках розы. Я оглядываюсь, чтобы поприветствовать собеседника, и пол под моими туфлями практически исчезает.
Крупный, высокий мужчина в черном костюме не является членом танцевальной труппы. Уже от одной его позиции у меня по позвоночнику пробегает знакомое опасение. Я знаю, из какого мира он родом, и он здесь не для того, чтобы поздравить меня с дебютным сольным выступлением.
— Виолетта Аллегра Карпелла. — Он обращается ко мне тоном, призванным подтвердить мою личность.
В течение полуминуты я думаю о том, чтобы отрицать, кто я, но это бессмысленно. Мое короткое колебание подтверждает то, что он уже знает, иначе его бы здесь не было, эти темные, безжалостные глаза буравят меня.
— Чего ты хочешь? — Мой голос срывается на полуслове, и я поднимаю подбородок, чтобы изобразить силу, а сама смотрю мимо него на дверной проем.
Маркус, где ты?
Молчание мужчины заглушает воздух гримерки. Из-за его спины появляется еще одна угрожающая фигура, вырывая остатки воздуха из моих легких. Его костяшки пальцев испачканы кровью, что является ответом на вопрос о моем телохранителе.
Без предупреждения они идут вперед.
Я прижимаю к груди стебли роз, шипы пронзают мои руки и тонкую ткань лифа. Но я все равно цепляюсь за них — единственное твердое, за что я могу ухватиться, пока последняя нить моего недостижимого мира распутывается.
— Мой отец покончит с тобой. — Я расправляю плечи и произношу угрозу без страха, но дрожащим голосом. — А мой дядя разорвет твои внутренности.
Бессердечная ухмылка искажает черты лица мужчины.
— Карпелла — кучка лизоблюдов. У тебя нет защиты, девочка. — Мой бешеный взгляд тщетно ищет Маркуса. Каким-то образом я уцепилась за слабую надежду на то, что мой отец…
Мои мысли обрываются. Он должен был быть здесь. Он должен был быть здесь.
О, Боже.
Папа…
Все происходит быстро. Звуки праздника за этими стенами становятся раздражающе громкими для моих ушей, заглушая мой приглушенный крик, когда человек в черном обхватывает
Второй парень распахивает аварийную дверь, и я исчезаю через неё за долю секунды. Черный седан ждет неподалеку, двигатель работает, багажник открыт.
Мое сердце ударяется о грудную клетку, когда я осознаю свою судьбу.
Меня кладут в багажник. Мои руки заведены за спину и связаны тросом. Толстая лента заклеивает мне рот, а пакет накрывает голову и затуманивает зрение.
Багажник захлопывается, затем в ушах раздается звук закрывающихся дверей, а двигатель набирает обороты. Машина несется вперед, унося меня прочь от моей жизни.
Меня похитили.
Паника опутывает грудь тугой и липкой нитью. Мой разум пытается осмыслить происходящее, в то время как сердце бешено стучит. Аромат роз наполняет полную черноту, и я понимаю, что лежу на букете. Я втягиваю горячий воздух, прижимая ткань к ноздрям с каждым отчаянным вдохом. В горле саднит, как будто оно набито ватой. Выхлопные газы пропитывают багажник, и по моей спине стекает капелька пота.
Я пытаюсь освободить запястья, пальцы нащупывают пластиковые стяжки. Ковровое покрытие пола царапает мою кожу, когда я пытаюсь освободиться. Чем сильнее я сопротивляюсь, тем меньше воздуха попадает в легкие, тем сильнее паника. Грудь болит от давления.
Усилием воли я заставляю свое тело сохранять спокойствие. Для этого я вспоминаю, кто мой отец, кто мой дядя и что меня найдут.
По мере того, как я сосредотачиваюсь на дыхании, паника ослабевает, и, обретя некое подобие стабильности, я мысленно считаю проходящие секунды. Я стараюсь запомнить каждый поворот, каждую остановку. Измеряю расстояние, которое проезжаем.
К тому времени, как машина остановилась и двигатель замолк, могло пройти пять минут или двадцать. Я потеряла всякое ощущение реальности и своего местонахождения. В густой темноте мои мысли устремляются к матери.
Ее бледная кожа. Закрытые глаза. Гладкие волосы, элегантно расчесанные по плечам.
Белый атлас в гробу.
Сердце бешено колотится, боль в груди грозит сломать ребра. Пульс разгорается жидким огнем по венам, и я пинаю багажник.
Ноги, стучащие по земле за пределами машины, отражаются в замкнутом пространстве, искажая мое восприятие. Дышать становится труднее, вены на шее пульсируют.
Багажник со скрипом открывается, и свежий воздух врывается в мои горящие легкие. Руки хватают меня за плечи и вытаскивают из машины. Когда мои ступни оказываются на земле, я вынуждена идти, спотыкаясь о собственные ноги, пакет все еще закрывает мне обзор. Мы проходим через подъезд. Я предполагаю, что мы внутри, потому что прохладный воздух сталкивается с моей разгоряченной, покрытой испариной кожей, а звуки наших шагов отдаются эхом.
Грубые пальцы впиваются в плоть моей руки, и я останавливаюсь.