Брак и злоба
Шрифт:
— Нет, — говорю я, мой голос звучит мрачно, ставя в тупик всех присутствующих в комнате. — Девушка останется здесь. Я не хочу рисковать своими инвестициями, если ты вдруг станешь самоубийцей и попытаешься спрятать ее.
Она бежит к отцу и обхватывает его руками.
— Пожалуйста… не поступай так со мной. Я не понимаю, что происходит.
Сальваторе утешает дочь, шепча лживые обещания и прикрывая ее маленькое тело своими избитыми руками, в то время как его глаза-бусинки устремлены на меня. Реальность его опасного положения видна в заломах его лица.
Чтобы сохранить
В качестве напоминания о клятве в контракте, я откидываю в сторону пиджак, чтобы показать нож, который держу наготове. Если Сальваторе попытается как-то перечить мне или нарушить контракт, я выполню свою угрозу использовать ее голову в качестве трофея.
Он отстраняется от дочери.
— Обещаю, я вернусь за тобой. Я все исправлю, милая моя. — Пустые обещания отъявленного гангстера.
Сальваторе перехватывает мой взгляд.
— Что бы ты ни сделал со мной, Карлос никогда не согласится на контракт, — говорит он от имени своего брата. — Он никогда не согласится на союз с Кроссами. Слишком много пролито дурной крови. — Он тяжело сглатывает.
— Если он не согласится, тогда твоя задача — убедить его.
— И как, по-твоему, я это сделаю? — Мой взгляд устремляется на девушку, ее руки обвивают шею отца, глаза горят яростью и устремлены на меня. Огненный ток лижет мою кожу, и темная улыбка растягивает мой рот.
Я смотрю на Сальваторе.
— Заставь его поверить, что мы любим друг друга. — Он насмехается.
— Нелепо.
— Это сработало для Ромео и Джульетты. Так заставь его поверить, что мы с твоей дочерью просто не можем жить друг без друга. — Я снова смотрю на девушку. — Давай просто постараемся не заканчивать на такой трагической ноте.
Она отворачивает лицо, прижимаясь к отцу.
Теперь, когда с этой частью работы покончено, другие неотложные дела требуют моего внимания.
— Ты сможешь увидеть ее снова на свадьбе через два месяца. Заберешь ее из моего дома. Подожди… — Я поворачиваюсь, чуть не забыв о самом важном пункте контракта. — И последнее.
Пострадавший Сальваторе с тревогой смотрит на меня, пока я приказываю своим людям сомкнуть вокруг него ряды. Мэнникс оттаскивает девочку от отца, Кристофф хватает Сальваторе за руки и валит его на пол, вытянув руки над головой. Девочка кричит на них, и, когда подхожу, я приказываю Мэнниксу заткнуть ей рот.
Мэнникс подхватывает ее миниатюрную фигурку, словно она ничего не весит, и заключает ее крошечное тело в свои руки. Острая боль пронзает мою грудную клетку — какое-то необъяснимое чувство при виде ее такой уязвимой и беззащитной.
Не обращая внимания на раздражение, я подбираю брошеный ремень. Проведя гладкой кожей по ладони, я подхожу к Сальваторе.
— В своем волнении я чуть не упустил из виду самую важную часть контракта.
Опустившись на одно колено, я обматываю ремень вокруг его запястья, чтобы зафиксировать руку, и выхватываю карамбит. Его глаза расширились от страха, а мольба стала прерывистой и жалкой.
— Твоя семья позорище, — умудряется он оскорбиться.
Я хочу его поправить, но это тоже не
Деньги — более сильный мотиватор, чем любовь.
Сальваторе смотрит на свою руку, и от страха он начинает бледнеть.
— А когда дон увидит мои синяки… Как я объясню такое? — Я провожу языком по зубам.
— Скажи ему, что ты играл в азартные игры. И проиграл.
Приставив острие клинка к его указательному пальцу, я добавляю.
— Единственный обязательный договор — это тот, что начертан кровью, — и с силой надавливаю, отсекая палец от руки.
Его мучительный крик разбивается о стены комнаты — жалкая демонстрация пресловутого человека. Его дочь на удивление молчалива, возможно, в шоке. Я позаботился о том, чтобы отнять у него палец. Для других это знак свершившейся мести, а для меня — знак того, что не он нажимал на курок.
Я кладу его руку на контракт и смотрю, как его кровь пропитывает страницу. Затем я помещаю левую руку в поле его зрения и читаю вслух татуированный шрифт, обводя костяшки пальцев.
— Fill-en an fyal er on vee-yowl-er-eh. Плохой поступок возвращается к тому, кто его совершил.
Поднявшись на ноги, я вытираю лезвие о рубашку Сальваторе.
— Карма — это сука, перед которой мы все должны склониться, когда придет наш час, Карпелла. — Я возвращаю ремень на место и застегиваю пряжку. — Кто-нибудь, уберите его гребаный палец с моего пола.
С этими напутственными словами я возвращаюсь к двум Карпелла в своей гостиной.
Глава 3
Красота и шрамы
Виолетта
Когда нам было по пять лет, у нас с братом-близнецом был общий концерт. Для нас это было обычным делом: мы почти все делали вместе. Я танцевала на сцене, а он играл на пианино.
Я помню костюмчик Фабиана. Галстук был таким крошечным, но брат был им очень горд. Ему казалось, что он похож на папу. На мне был купальник цвета слоновой кости и розовая пачка.
Мне казалось, что я ни на кого не похожа.
Выступление прошло успешно, по большей части. Пока наш отец не решил сорвать концерт и не покинул зал. Это тоже было нормально, и большинство не жаловались. После этого, когда мама собрала нас у машины и мы были готовы праздновать с мороженым, папа вернулся и поднял меня на руки, расхваливая свою маленькую балерину.
Я помню его костюм, красную краску, впитавшуюся в манжеты. Как она испачкала мою пачку.
Мама выбросила эту любимую пачку в мусорное ведро, бормоча итальянские ругательства, а я смотрела на нее со слезами на глазах, как сейчас смотрю на свое платье в мусорном ведре в ванной.