Брак и злоба
Шрифт:
— На колени, — рычит мужской голос. — Не отрывай взгляд от пола и закрой рот.
Меня бросают на пол. Острый ожог пронзает бедро, когда я скольжу по твердой плите. Сгорбившись, чтобы восстановить равновесие, я шатко поднимаюсь на колени, юбка платья застряла. Руки по-прежнему связаны за спиной, и я ощущаю прохладный воздух на своем обнаженном декольте — во время борьбы платье задралось. Пакет срывают с моей головы, и свет становится слишком ярким.
Дыхание сбивается, я с трудом пытаюсь наполнить легкие, через заклеенный рот.
В поле моего зрения попадает пара черных ботинок. Я
Он поднимает подбородок в знак невысказанного приказа, и человек слева от меня срывает скотч с моего рта. Жгучая боль не мешает мне вдохнуть беспрепятственно поток воздуха, чтобы расширить легкие. Я кашляю, прочищая дыхательные пути.
Его тяжелый взгляд, словно якорь, тянет меня за собой. Этот напряженный синий взгляд останавливается на моем обнаженном декольте, темные брови сведены вместе. Я не знаю, что это — сексуальный взгляд или он разглядывает татуировку с воробьем, но оба варианта кажутся мне одинаково инвазивными, и я инстинктивно втягиваю грудь внутрь, моя обнаженная кожа пылает там, где касаются его глаза.
Не решаясь узнать, кто меня украл, я окидываю его взглядом, отмечая черный костюм и галстук, ботинки Dr. Marten, загадочные татуировки на шее, аккуратно уложенные темные волосы — все, кроме прядей, спадающих на его эгейско-голубые глаза.
Гравитация цепляется за мое тело, увлекая меня сквозь пол к скалам. А передо мной — прекрасный демон, с опасными письменами на руках и адским огнем в пронзительных глазах. В глубине его глаз горит жажда жестокости, и он смотрит на меня так, словно я — то, что нужно для утоления этого голода.
Глава 2
Семья и долги
Люциан
Одурманивающий аромат лаванды заполняет воздух. Не цветок, а цвет. Горький пурпур синего. Смесь насыщенного красного и паучьего синего, кровоточащий по швам, как тромб под кожей.
Это цвет моей жизни.
И это оттенок девушки, стоящей передо мной на коленях, ее пепельное лицо призрачно бледное.
Виолетта Карпелла.
Сама суть ее имени вызывает отвращение и страдание, оставляя едкое послевкусие. Единственная бледно-лиловая Карпелла, которую я хочу видеть в своем доме, — это мертвая, после того как я лишу воздуха ее легкие.
Сцепив руки за спиной, смотрю на девушку. Она откровенно пренебрегает приказом, не в силах удержать взгляд на мраморном полу. Ее неестественно большие глаза смотрят на меня, густые ресницы потемнели от сценического грима и свежих слез. Ее платье порвано и заляпано грязью, оно низко спускается, обнажая нарисованного воробья над небольшой выпуклостью груди.
Несмотря на то, что она уже много лет участвует в моих проектах, я вижу ее впервые.
Она — точная копия своей матери.
Темные волосы выбиваются из неаккуратного пучка. Бриллиантовая диадема криво сидит на голове, а тушь размазывается по щекам. Пятнистая кожа и опухшие глаза выдают ее страдания, хотя сейчас она молчит.
Я жду, что она будет бороться, плакать, умолять и просить пощады.
Ее сдержанность, несмотря на тяжелое положение, впечатляет… для
Мой взгляд привлекают ее руки, перепачканные засохшей кровью. Из одного из порезов на груди течет свежая струйка.
Я ищу виновного среди своих людей. Мэнникс, один из моих самых верных солдат, именно он занимался ею, когда ее привели в дом.
Я спускаюсь с помоста в гостиной, останавливаясь рядом с ее распахнутой юбкой.
— Кто тебя ранил? — спрашиваю я. Ее глаза на мгновение поднимаются, на секунду встречаясь с моими, после чего она опускает взгляд в пол. — Я задал тебе вопрос.
Сглотнув, она тянется к тонкой шее.
— Шипы. — И тут я вижу увядшие лепестки роз, прилипшие к ее платью, и вспоминаю о цветах, которые я доставил ей в гримерку.
Ее нежный голос обволакивает меня, как одеяло, сжимая живот в узел. Мои руки опускаются к бокам и скручиваются в кулаки. В моем теле нет ни одной молекулы, которая не жаждала бы погасить ее.
Чем она мягче, тем сильнее желание разорвать ее на части.
Ненависть — это ветвь моего семейного дерева, и Карпелла отравили почву этого дерева.
Я перевожу взгляд между Кристоффом и Мэнниксом.
— Где розы? — На лицах моих мужчин появляются озадаченные выражения, прежде чем Мэнникс вздергивает подбородок.
— В багажнике, босс. — Его острый взгляд устремляется на девушку. — Она привезла их с собой.
Я передергиваю плечами.
— Сходи за ними. — Мэнникс кивает один раз.
— Да, босс.
Когда он уходит, я направляюсь к бару и наливаю в стакан бурбон. Поднимаю бокал и взбалтываю янтарное содержимое — виски цвета глаз девушки. Мой взгляд падает на слова, начертанные на костяшках пальцев: mbrise an diabhal do chnamha. Проклятие на гэльском языке, которое переводится как «дьявол ломает твои кости».
Я натягиваю манжет на татуировку. Это напоминание только для меня; мои враги не умеют читать по-ирландски. Когда Мэнникс входит с цветами, я отпиваю глоток бурбона и возвращаюсь, чтобы забрать у него испорченный сверток.
Я огибаю девушку и останавливаюсь позади нее. Вытащив из кармана нож-карамбит, я поворотом запястья извлекаю изогнутое лезвие и подхожу к ней вплотную, опустившись на корточки. Свободные пряди ее шелковистых каштановых волос рассыпаются по голым плечам.
Приближаясь еще ближе, я ощущаю дрожь ее тела, словно вибрирующий ток в воздухе, натянутый, между нами, шнур. Проворными движениями я провожу острием лезвия по ее волосам, наблюдая за тем, как пряди шевелятся, вызывая мурашки на ее коже.
Она вздрагивает под моим пристальным взглядом, и крошечный вздох вырывается из ее губ, когда я касаюсь кончиком ножа ее спины, а затем провожу им ниже по руке.
Я просовываю лезвие между ее запястьями и перерезаю кабельную стяжку.
Поднимаюсь на ноги и обхожу ее, затем опускаюсь на колени так, что оказываюсь прямо над ней. Я кладу розы ей в руки. Она нерешительно принимает их, ее взгляд мечется между моим лицом и ножом.
— Они были подарены тебе, — говорю я, позволяя своему голосу стать плавным. — Прекрасные розы для прекрасной девушки и ее прекрасной жизни. Они должны быть у тебя.