Брак не по расчету

Гилберт Xэрриет

– Нет! – с трудом выдохнула она, тщетно пытаясь высвободиться из сильных и жарких объятий. Голова Филиппа медленно клонилась вниз, приближаясь к разгоряченному женскому лицу, и вот его требовательные губы встретились с ее полуоткрытым ртом. Поцелуй был так горяч, что вызвал внутри нее мощнейший взрыв вожделения.

Все попытки Айрис сохранить в сознании остатки окружающего реального мира тут же сметались огромными волнами страсти, которые одна за другой накрывали все ее тело. Теперь она чувствовала только лихорадочный, давно не испытываемый голод – жгучую потребность отвечать на ласки бывшего возлюбленного. У Айрис закружилась голова, когда

горячий язык Филиппа, преодолев барьер ее губ, с силой вошел внутрь, скользнув по острым, белоснежным зубам. Его руки блуждали по женским бедрам, посылая будоражащие импульсы и без того разгоряченному от желания телу. Фил резким движением прижал нежную, стройную фигурку еще крепче, старясь как бы вдавить ее в свой атлетический торс. Экстаз Айрис, казалось, приблизился к наивысшей точке, из груди вырвался стон наслаждения. Она подняла руки и крепко обхватила ими сильную мужскую шею. Пальцы окунулись в заросли темных курчавых волос.

– Айрис! – услышала она глубокий, прерывистый шепот.

Филипп оторвался от горячих женских губ и слегка коснулся ямки в нижней части шеи. Когда он поднимал руку, чтобы пройти по мягкому изгибу груди, его пальцы случайно задели твердый сосок, проступавший через тонкую ткань блузки. Это движение пронзило током все существо Айрис. Окружающий реальный мир перестал существовать. Вдруг сквозь головокружительный туман обжигающего восторга она уловила громкий, пронзительный свисток чайника, стоящего на плите. Этот звук, прорвавшись через океанскую толщу страсти и желания, вернул ее к действительности.

– Не обращай внимания! – повелительно произнес Филипп, почувствовав резкое движение женского тела в своих руках. Но магические волшебные чары, которыми он околдовал ее, уже рассеялись, и, все еще всхлипывая от нервного напряжения, Айрис наконец высвободилась из его объятий.

Она дрожала как в лихорадке, ноги были ватными и не слушались. Спотыкаясь, двинулась к плите. Убедившись, что теперь, когда между ними оказался большой кухонный стол, можно считать себя в относительной безопасности, Айрис попыталась восстановить дыхание. Молодая женщина смотрела на Филиппа испуганно, лицо перекосила гримаса ужаса.

Что с ней происходит? За последние два часа она во второй раз оказывается в объятиях этого человека. Невероятно! Филипп коварно предал ее восемь лет назад, но она упорно продолжает поддаваться его темным чарам. Не стоило бы так быстро забывать, что однажды они уже стали причиной ее невыразимых страданий и мук.

– Мне кажется, что недавно, наверху в гостевой комнате, ты сказал, что больше никогда в жизни не совершишь подобной ошибки, – холодно заметила она.

– Да, припоминаю, что я говорил что-то в этом роде, – согласился Филипп, насмешливо улыбаясь.

– Ну и?..

Мужчина беспечно пожал плечами.

– Похоже, что я изменил свое мнение на этот счет.

– Можешь снова переиграть, – гневно ответила Айрис. – Как только у тебя хватает наглости произносить все эти ужасные слова! Мне безразлично, что ты думаешь обо мне, но я не позволю говорить гадости о бедном Чарлзе.

– Ты спросила мое мнение о твоем покойном муже, – спокойно возразил безжалостный голос. – Но у меня и в мыслях не было отзываться о нем плохо. Если я каким-то образом обидел тебя, то прошу прощения за это. В конце концов, я мало знал беднягу, поэтому...

– Ты вообще его не знал! – возмущенно прервала его Айрис. – Я была на грани самоубийства от той жуткой ситуации, в которой тогда оказалась. Мне было так плохо,

что хуже некуда. Ты сбежал, я переживаю за больную мать и в довершение узнаю, что беременна. Так вот, именно Чарлз Олдфилд пришел мне на помощь. И впредь не смей пачкать грязью имя добрейшего человека, который из сострадания предоставил кров мне и моей семье. Ну а теперь, – продолжала она мрачным тоном, не без удовольствия отметив, что Филипп не пытается возражать, а молча с каменным лицом, смотрит на нее из противоположного конца кухни, – настало время показать тебе дом. Уверена, ты с интересом убедишься в правильности своих замечаний о моем «богатом наследстве» и «легкой, приятной» жизни, – со злой иронией в голосе добавила она и быстро вышла из кухни, не заботясь о том, следует ли за ней Фил.

– Ну, так что – получил, наконец, представление о моем «роскошном» образе жизни? – спросила Айрис некоторое время спустя, широко распахивая дверь в очередную комнату. Здесь, как и в других помещениях, которые они уже осмотрели, было пусто: ни ковров, ни мебели, ни занавесок.

По мере того как молодые люди переходили из комнаты в комнату, лицо Филиппа становилось все более суровым и хмурым. Казалось бы, для Айрис это должно было служить своеобразной местью за все те злые, несправедливые слова, которые он произносил по поводу ее «блистательной» жизни. Но она вдруг почувствовала страшную усталость от всей этой бестолковой беготни.

– Там есть еще много комнат, подобных тем, что ты уже видел, – сказала она, тяжело вздыхая. – Правда заключается в том, что мы практически разорены. Чарлз спустил почти все свое наследство к тому времени, когда мы поженились. Но пока он был жив, это не имело значения. Я была счастлива, что имела дом, где могла присматривать за мамой и ребенком. Но после того как Чарлз погиб... – Она замолчала на минуту. – Последние несколько лет я пускаю постояльцев, чтобы иметь возможность оплачивать хоть часть расходов по содержанию Холла. Но теперь придется продать его, потому что я не могу больше брать в долг, чтобы кормить и одевать семью. Так что обвинение в том, что я вышла замуж за Чарлза из-за его богатства, звучит злой шуткой.

Филипп по-прежнему молчал. Он смотрел на Айрис из-под темных бровей острым, проницательным взглядом. Затем медленно прошагал по старому дубовому пыльному полу к окну и уставился в него невидящим взглядом.

– Я, кажется, должен извиниться перед тобой, – сказал он, наконец.

Его хриплый, приглушенный мрачным настроением голос гулко отдавался в пустой комнате. Филипп продолжал смотреть в окно на парк, который уже стал едва различимым в сгущающихся сумерках зимнего вечера.

– Этому, конечно, не может быть прощения, но я подумал... – Он остановился, тихо ругнувшись, и быстро провел рукой по густым курчавым волосам. – Все те старинные картины и антикварная мебель внизу?..

– Это только витрина. То, что ты видел в холле, гостиной и столовой – мебель и картины, – немногие свидетельства былого великолепия. Наши спальни выглядят по-спартански – в них только самое необходимое. Правда, мне удалось привести в относительно приличный вид три гостевые комнаты – для постояльцев. Вот, пожалуй, и все. Большая часть убранства Холла давно продана.

– Боже мой! – взорвался Филипп, стремительно развернувшись лицом к Айрис. – Скажи ради всех святых, почему ты ничего не сказала мне?! Я мог бы позаботиться о вас, и тебе бы не пришлось продавать дом или мебель. – Он плотно сжал губы, оглядывая пустую комнату.