Браслет из города ацтеков
Шрифт:
Сама Маргоша успокаивалась.
– Спасибо вам, – сказала она, глядя в треснувшее зеркало. – Это Лешка его разбил. Задел случайно, и упало. Треснуло вот. Я испугалась. Нельзя разбивать зеркала. Удачи не будет. А он не верил. Он знаете какой был?
– Не знаю, – покопавшись в сумочке, Дашка вытащила пачку бумажных платков. – На, вытрись, и расскажешь.
– Он считал, что все в руках человека. И удача – ни при чем. То есть тебе, конечно, может повезти, и бывает, что некоторым везет больше других, но это не повод, чтобы отступать.
Умный
– Давайте я вас чаем напою? – предложила Маргоша и тут же добавила: – Он вообще-то дрянной, но лучше так, чем просто… Вы ведь найдете его?
– Я постараюсь.
Вот только хватит ли стараний? И как знать, может, в это самое время, когда Дашка будет хлебать дрянной чаек и вести разговоры, кто-нибудь умирает.
А какой у Дашки выбор? Никакого.
И потому она вздохнула и помогла с чаем. Девчонка суетилась, всхлипывала украдкой и с интересом на Дашку поглядывала.
– Я ему сразу сказала, что этот человек – псих форменный. И что заявить на него надо. А Лешка сказал, что ничуть не псих и ничего заявлять не надо. И что, может, это его, ну то есть Лешкин, шанс в жизни. И что он скорее сдохнет, чем шанс упустит. – Маргоша заговорила, не дожидаясь Дашкиных вопросов. – А какой шанс, если у него глаза ненормальные? И вообще… приперся сюда…
– Когда?
– Неделю назад. Вы поймите, мы тут вроде как клуб, а на самом деле оно для своих. Ну приходят вот железо потаскать, побазарить про всякое. Иногда боксом занимаются. Лешка вот учил. У Лешки разряд… был. – Она громко вздохнула и задышала ртом, часто, как собака на жаре.
Дашка не торопила. Она осматривала помещение и пила чай, и вправду оказавшийся на редкость поганым.
И про зал девчонка не соврала. Грязные маты, самодельные штанги, шведская стенка, оставшаяся, по-видимому, с незапамятных времен. Мишень, густо утыканная дротиками. Беговая дорожка, неуместная, как породистая иномарка среди «Запорожцев».
– Это Лешка купил. Ему тот человек денег оставил. И я говорила, что глупо сюда вкладываться, а Лешка вот купил. – Губы у Маргоши задрожали, а из глаз синхронно выкатились две слезинки. Они прокатились по впалым щекам и прочертили параллельные линии на смуглой Маргошиной шее.
– Итак, этот человек появился около недели назад? Он пришел сюда?
– Да.
– И что было дальше?
– Я не хотела, чтобы он проходил. Он на меня глянул и… знаете, бывает, что у людей взгляд неживой. А у этого так вообще как у зомби какого-то! Я ему и цену сказала запредельную, ну думала, что он уберется. А он взял и заплатил. А потом Лешку вызвал.
– В каком смысле вызвал?
– Ну… просто вызвал. Я не знаю! Я уже потом вышла, когда они на ринге были.
Надо думать, на этом самом, сооруженном из подручных средств.
– Еще он голый был. Ну то есть не совсем раздетый. В трусах боксерских. И все. А тут же температура – десять градусов. Я сама мерзну иногда. А этот прямо горел весь! Знаете, он двигался так…
Настоящая жуть – на пустыре, где старый камень превратился в жертвенник.
– Я вот только сейчас сообразила. Я же не помню его лица! Вот не помню, и все! – Маргоша уставилась на Дашку с суеверным ужасом. – Глаза мертвые. А какого цвета – не знаю. И с бровями что. И вообще… а у меня память фотографическая! А вот шрамы… У него вся спина в шрамах! Таких вот… полосками одинаковыми. Как будто его кошка располосовала. У меня есть кошка, вот…
Маргоша закатала рукав, демонстрируя тонкие бледные полоски.
– Она не специально тогда, но глубоко. И уже третий год не сходят. А болели – просто жуть! И у него на спине шрамы похожие, только как если бы кошка очень большой была, понимаете?
Дашка достала из сумки блокнот и карандаш.
– Марго, закрой глаза. И скажи, на кого из актеров он был похож…
Маргоша зажмурилась.
Если повезет, фокус удастся.
Везение было относительным. Дашка рисовала. Уточняла. Исправляла. Перерисовывала. А Маргоша, скептически посмотрев на итог работы, сказала:
– Это он. Похож. Только у него еще глаза мертвые. Совсем мертвые.
Часть 6
Дети богов
На рассвете мы покинули деревню. К нашему каравану присоединился тот самый юный воин, что встречал Тлауликоли, а с ним еще четверо. Пятой же, к превеликому моему удивлению, стала молодая жена Ягуара.
Она была прекрасна и чиста, подобна радуге, что вспыхивает на разломе неба. Глаза ее – синева. Кожа – золото драгоценное. Губы – алые рубины, ярче тех, что горят в глазах чужого бога.
Я смотрел на нее и сравнивал с женщинами, коих немало встречалось на пути моем. Я вспоминал испанских красавиц в тяжелых оковах нарядов и кубинок, легких нравом. Я воскрешал в памяти лик доньи Марии, прежде представлявшейся мне идеалом женской красоты, но этот лик расплывался, сменяясь иным.
Киа с урожденной грацией скользила по джунглям, и если уставала, то ничуть не выказывала этой усталости. Вечером же голосок ее звенел, выводя слова песни. Слова незнакомые и непонятные, но заставляющие сердце наполняться болью.
– Шлюха дикарская, – бросил Педро сквозь зубы, и впервые я пожелал ударить его. Но сдержался, сказав лишь:
– Она дитя, которое не видело иного.
– И не увидит. Сдохнет, как все они. А душа ее будет гореть в адском пламени.