Братчина
Шрифт:
— Про Кочубея ничего не знаю, — сказал Кроликов. — Но лучше не кричать. Еще придет кто-нибудь и выпьет наш коньяк.
— Принести? — спросила Ирина.
— Конечно. Стаканы тоже захвати. И шоколад.
— Не учите меня жить.
Почти все они говорили полушепотом.
Ирина ушла. Мы сидели в полном молчании. Где-то в коридоре раздался звук, похожий на выстрел.
— Слышите?! — с ужасом посмотрела на меня Тамара.
— Мало ли... — Я тоже невольно понизил голос. — Прошел кто-нибудь.
— Он! — схватила меня за
Рука ее была ледяной. Впечатлительная девушка.
— Мне одна из сотрудниц рассказала, что последний из Кочубеев бежал отсюда в семнадцатом, — прерывистым голосом поведала Тамара. — На столе он оставил записку: «Подаренное возвращаю». А привидение осталось.
— Может, пойдем к себе в номер? — предложил Кроликов.
— Надо Ирину дождаться.
У меня вдруг пробежали по спине мурашки. Определенно петербургских дворцов сегодня для меня было слишком много. Хватило бы и одного Таврического. Он ведь тоже малоросс, этот Григорий. Принял у себя императрицу и умер. Шерше ля фам... Судьба Кочубея, кстати, с женщиной не связана, всего лишь измена.
Появилась Ирина, и сразу стало легче. Я откупорил бутылку, Кроликов разлил коньяк по стаканам, мы их сдвинули. Вот такой и должна быть роль женщины в мужском обществе — созидательная.
— Вы еще не знаете, на что способна настоящая женщина, — сказала мне в ухо Ирина, легким движением бедра отодвинувшая в сторону Тамару.
— Почему же не знаю, почти тридцать лет женат.
— Жена — это совсем другое, — хихикнула она.
Нас уже не пугал треск паркета, раздававшийся то в одном, то в другом коридоре. Они из холла расходились лучами. В этот поздний час людей в коридорах не было, но сейчас нам никто и не был нужен.
— Что тебе все-таки сказал Белкин? — наклонился я к уху Ирины.
— Секрет! — усмехнулась она.
— И для Сережи?
— Сережа сам большой секрет.
— То-то Кроликов с ним шепчется.
— Так вы знаете?! — отшатнулась от меня Ирина.
— Конечно.
Откуда-то я знал, что, столкнувшись с секретом, не следует говорить ничего конкретного. Придет время, сами все скажут.
По номерам мы разошлись далеко за полночь. Паркет в коридорах все так же трещал, но мы на это уже не обращали внимания.
9
В этот раз к Петрову меня пригласил Белкин.
— Надеюсь, вы догадываетесь? — спросил он, сев за стол напротив меня.
— О чем? — посмотрел я на Петрова.
Тот сидел за своим столом и делал вид, что читает верстку.
— О том, что принято решение назначить вас шеф-редактором приложения «Лира».
— А Кроликов?
Я не сводил глаз с Петрова. Тот раздраженно отодвинул от себя верстку и хмуро посмотрел на меня.
— А что Кроликов? — сказал он. — Абсолютно лишний субъект, только деньги на него тратим. Алексей, как теперь будут строиться наши отношения с департаментом?
— Они по договору перечисляют
— Вопрос уже согласован?
— Да, переговоры были непростые. Рыбин, к счастью, ушел, теперь там другой человек. Мы с ним нашли взаимопонимание.
— Тебя не обидим, — сказал Петров. — Будешь получать как зам. И остальные останутся при своих. Убираем одного Зайчикова. — Он снова стал называть Кроликова другими именами.
Мне стало понятно, что, дождавшись ухода Рыбина, Петров тут же устроил передел. В этом он был мастак.
— Остальные сотрудники остаются, уходит один Кроликов? — уточнил я.
— Да, можем еще кого-нибудь убрать, — сказал Белкин. — Или добавить. Теперь вы шеф-редактор.
Итак, вопрос был решен, оставалось самое несущественное: как я буду смотреть в глаза Кроликову? Получается, я его подсидел.
— Не подсидели, а заняли место в плановом порядке, — сказал, ухмыльнувшись, Белкин. — У нас в отделе литературы почти каждый месяц новый заведующий.
— Да, Егорова надо убирать, — произнес, теребя волнистую прядь на лбу, Петров. — Простым сотрудником пусть работает. Ни хрена за юбилеями не следит. Ты, кстати, тоже. Забыл историю с председателем?
Да, это была запоминающаяся история. О юбилее начальника я узнал за день до означенного дня. Пришлось поднапрячься. Выручил, кстати, как раз Егоров. Оперативно созвонился, слетал на интервью, и назавтра я его уже представил на суд начальства. Но Петров все равно узнал и долго проезжался на мой счет на планерках.
— А ты не забывай, — сказал Петров. — Если б не я, у нас ни «Лиры», ни «Братчины» не было бы. Откуда это название?
— Из Древней Руси, — вздохнул я. — Собирались в артели и трудились. В Беларуси была братчина медогонов.
— Люблю мед, — мечтательно посмотрел в окно Михаил Иванович. — Мне его из Башкирии привозят. У вас, значит, тоже собирают?
— Не только собирают, но и гонят самогон. В прошлый раз медовухой угощали.
В комнате воцарилась тишина. Все по-разному осмысливали новость о самогоне из меда.
— В следующий раз привезешь, — прервал молчание Петров. — С паршивой овцы хоть шерсти клок. А Зайцева чтоб завтра и духу не было.
— Он по коридорам ходит, — сказал Белкин. — Интригует. Хочет организовать новый проект.
— По нашим коридорам шляется? — в негодовании уставился на него Петров.
— Нет, на Старой площади. В наших коридорах ему уже давно все понятно.
— То-то... На вахте скажи, чтобы больше не пускали. И удостоверение забери.
Белкин неопределенно пожал плечами. Забрать у уволенного сотрудника газеты удостоверение не такое уж простое дело. Я знал многих уволенных, размахивающих просроченными удостоверениями лет по десять и больше. Это входило в неписаные правила игры — тебя уволили, ты продолжаешь махать.