Братчина
Шрифт:
— Не парьтесь, все равно вам не понять, — сказала Тамара. — Алексей Павлович, куда наш Алесь в этот раз поедет?
— В Минск, — ответил Кроликов.
— Что я, в Минске не был? — пробурчал я. — У меня там даже квартира была.
— А куда делась? — оживилась Ирина.
— Куда надо.
Мне не хотелось распространяться о своей бывшей минской квартире. Получил я ее сразу после вступления в Союз писателей, тогда это было обычное дело. Однокомнатная, недалеко от старого аэропорта. И всем она была хороша, кроме
Но когда я обменял свою уютную квартиру на комнату в Москве, я испытал облегчение. Тем более комната в коммуналке на весь этаж находилась в самом центре, на улице Воровского. Позже выяснилось, что и в ней полно пикантных особенностей. Например, одна из соседок была бандершей, содержащей притон. Время от времени из ее комнаты выходили заспанные девицы, на каждой из которой явственно прослеживался отпечаток порока, в равной степени манящий молодых и старых мужчин. Второй сосед был недавним зэком, страдающим от туберкулеза.
— Как его сюда прописали?! — разорялась бандерша. — Завтра же пойду в милицию!
Ни в какую милицию она не ходила, но сами менты ее навещали, и довольно часто. «Зачем?» — недоумевал я.
— Тебе там все равно не жить, — сказала жена, когда я поделился с ней своими сомнениями. — Во всех случаях, даже крайних, ночевать ты должен у меня на Ленинском.
— Но там ведь рядом Дом литераторов, — вяло огрызнулся я. — Иногда можно и на Воровского переспать.
— Нельзя!
И я действительно никогда не ночевал там. Может быть, один только раз. И сильно пожалел об этом.
А в середине девяностых, во времена великого передела, нашу коммуналку расселили, и я получил однокомнатную квартиру неподалеку от квартиры жены, на Ленинском. Все были довольны — и те, кто съехал, и тот, кто приехал. А им, по неподтвержденным данным, был Борис Березовский. Но кому, как не ему, въезжать в квартиру площадью двести семьдесят пять квадратных метров в самом центре Москвы? Ремонт квартиры и подъезда был сделан быстро, и она встала, что называется, на запасной путь. Во всяком случае, в ней до сих пор не видно признаков жизни, а я раз в месяц прохожу мимо, только сейчас по Поварской, а не Воровского.
Вот и Березовского не стало, а квартира стоит, ждет своего часа.
— Где у вас дача? — перебила мои размышления Тамара.
— Во Внуково.
— Ближе, чем наша Апрелевка!
— Все равно моя дача находится за городом, — сказал я. — А вы городские.
— Да уж! — хмыкнул Кроликов. — Тамара, у тебя вечернее платье есть?
— У нас все есть. Ирка, скажи!
Ирина свела брови в одну линию и ничего не ответила. Да, не позавидую я тому гражданину, кто с ней свяжется.
— Не надо о грустном, —
— Можно я поеду вместо него? — вмешалась Ирина. — И спрошу, когда мы наконец объединимся?
— Нельзя! — твердо ответил Кроликов. — У нас есть кому задавать вопросы. А ты помой посуду. Видишь, чашки грязные?
Ирина безропотно собрала посуду и унесла ее мыть.
4
На этот раз мы остановились в спортивном комплексе «Кривичи» под Минском.
— Хорошее место, — сказал я Николаю Павловскому, рядом с которым сидел в автобусе. — Ты здесь бывал?
— Не бывал, но слышал, — ответил он. — Курорт, а не база. В прошлом году здесь встречались главы государств.
— Каких государств?
— Наших, — посмотрел на меня Николай. — Немцы или поляки сюда не поехали бы.
— Верно. На горных лыжах катаешься?
— Нет. И тебе не советую.
— Почему? — удивился я.
— Один мой знакомый в Швейцарии покатался, теперь год лечится. Целое состояние оставил в тамошней клинике.
— Швейцарцы большие мастера по этой части, — согласился я.
— Не только швейцарцы — немцы, итальянцы, французы... Где есть горнолыжные курорты, там и специалисты.
Я не был знаком в деталях со спецификой горнолыжного спорта и промолчал. А Николай не успокаивался — видимо, долго молчал в предыдущие дни.
— Но нам и не дадут покататься на лыжах, — просвещал он меня. — Сначала пресс-конференция, потом сауна с бассейном. Сказали, будут лучшие парильщики. Но самое главное — приедет спец по самогону на меду. Пил медовуху?
— Случалось, — сказал я. — Не самогон, правда, медовый бальзам.
— У нас? — удивился Николай.
— В Литве. Там он называется «Жальгирис». Крепкий, зараза.
— Самогон тоже крепкий, под шестьдесят градусов.
— Откуда ты все знаешь?
— Беседовал с нашим куратором. Оттуда человек. — Он кивнул куда-то вверх.
В принципе я знал, что все наши кураторы оттуда. Но что здесь странного? Информационной безопасности власти всегда уделяли повышенное внимание. Как и выявлению лазутчиков.
— В нашей группе журналисты из пула Союзного государства?
— Не только. Вон тот высокий, например, редактор подмосковного журнала. Олимпийский чемпион.
— По какому виду спорта?
— Водное поло.
До сих пор мне не приходилось общаться с ватерполистами. С одной стороны, пловцы, с другой — борцы, без борьбы мячик у соперника не отнимешь. И его еще надо зашвырнуть в ворота. Настоящие олимпийцы.
— Да, редкие люди, — согласился со мной Николай. — Нас и везут на спорткомплекс, чтоб мы прочувствовали и осознали. Будущее должно быть в руках физически крепких людей.