Братец
Шрифт:
— Передала… Я пришел к вам сам поговорить, — продолжал Сергей Андреевич, несколько затрудненный ее молчанием.
— Что ж больше говорить, братец? — спросила она равнодушно.
— Вы, пожалуйста, не упрямьтесь — дайте деньги. Мне до зарезу нужно.
— И нам нужно тоже.
— Нужно, да не так.
— Все равно; всякому своя необходимость.
— Да, необходимость может быть, но не несчастье.
— Ваше несчастье не велико: вы такой важный человек, — как раз поправитесь.
— В
— Ну, вас-то, может, так скоро и не забудут, братец, — отвечала она спокойно, холодно и несколько насмешливо. — У вас такие способности, вы всем нужны были. Найдетесь скоро.
— Да, если б с деньгами.
— Нет, братец.
Он подумал, помолчал и сказал наконец:
— Я должен вам все сказать, чего я не говорил маменьке: она бы ничего не поняла; шум был бы только… На меня казенный начет, пополнить надо.
— Как велик?
— Тысяч около пяти.
— Э, не верю, братец; ничего нет! Как можно, если на вас есть начет, так только в пять тысяч! Вы бы половчее выдумывали; вы бы вдесятеро сказали, я бы поверила. Разве такие люди, как вы, пятью тысячами кончают? Полноте, неправда, ничего нет. Вам мои деньги нужны только…
— Мне ваши деньги нужны пополнить часть начета, — сказал Сергей Андреевич мрачно и тихо.
— Ну вот, поправились; я вас научила, как сказать! — сказала Прасковья Андреевна, рассмеявшись.
— Начет действительно огромный, — продолжал братец, нахмурясь.
— Полноте, пожалуйста, выдумывать, — прервала она, — ничего нет.
— Есть, — подтвердил он.
— Я вам не верю, — возразила Прасковья Андреевна, — да все равно, есть или нет — какое мне дело? Если на вас огромный начет, стало быть вы брали деньги, пользовались? Ну и расплачивайтесь как знаете.
Сергей Андреевич еще помолчал несколько минут.
— Вы решительно говорите? — спросил он.
— Решительно.
Он встал и медленно вышел. Все это происходило очень тихо; никто не возвысил голоса. Прасковья Андреевна продолжала сидеть одна и работать, когда Вера вошла, шатаясь, полумертвая, и упала на свою постель. Сестра подошла к ней.
— Что ты? что с тобой? или что случилось?
— Ох, не трогай меня… Там он…
Катя прибежала перепуганная. Сергей Андреевич, говорят, бросал стульями по зале.
В этот день весь дом был в чем-нибудь виноват; не осталось в покое ни одного человека. Сергей Андреевич, между прочим, объявил радостное известие, что остается жить здесь.
Несколько дней сряду в Акулеве происходили необыкновенные вещи. Не было конца сценам, объяснениям,
Вера занемогла; Катя глаз не осушала. Иванова не велели принимать. Приехав в субботу, не допущенный в дом, он оставался на деревне, в избе, и оттуда прислал Кате записку, спрашивая, что все это значит…
Записку перехватил Сергей Андреевич…
Он принес ее Любови Сергеевне и попросил ее написать Иванову письмо, которое продиктовал и в котором поправил ошибки, орфографии… Это письмо было образцовое в своем роде.
Катя, между прочим, была заперта братцем в его комнате. Сергей Андреевич вошел с этим письмом в руках и прочел его вслух. Он необыкновенно ловко и хорошо обставлял всю эту комедию.
— Братец, братец! что ж это такое? что ж со мной будет? — вскричала Катя, не дослушав до конца обидного, дерзкого отказа, который назначался ее жениху, — я жива не останусь, я умру…
Сергей Андреевич, конечно, только рассмеялся этой глупости, повторяемой девушками при всяком удобном случае.
— Молчать! — строго сказал он, когда рыдания и крики Кати сделались уже слишком громки.
Она едва не выхватила у него письма, которое он сбирался печатать; но Сергей Андреевич взял ее за руки, повернул, вытолкнул за дверь и заперся.
Катя кричала, стучала в дверь, наконец, вырвавшись от тех, кому было приказано "держать эту безумную", побежала в светелку к старшей сестре и упала ей в ноги.
— Ради Христа, спасите нас, сестрица, голубушка, милая!
Вера чуть не умерла, лежа в своей постели. Прасковья Андреевна едва добилась у своей любимицы, в чем дело.
— Милочка моя, — сказала она, — но знаешь ли, чего он хочет? чтоб я отдала ему твое приданое — все, что у тебя есть!..
— А умру я, кому это приданое? Не все равно я умру? Отдайте ему, бог с ним! Он еще не отсылал письма… Подите, подите к нему скорее, отдайте все! Ну, пусть я без всего останусь, да не могу я жить без Саши…
Прасковья Андреевна, взяла билет приказа и понесла его брату.
— Возьмите, — сказала она, бросив его на стол, — не уморите мне ее!
— Что это такое? — сказал он с большим достоинством. — На что мне это? Мне не нужно!
— Ну, ради бога, братец, полноте, довольно! Я сама виновата: до этого довела… Одна сестра умирает, другая, девочка моя, вне себя… Полноте ее томить, возьмите. Уезжайте; я ее без вас обвенчаю… Одно только: отхлопочите здесь место Иванову… Я глупа, братец, простите меня, но не мучьте мою Катю…