Братик
Шрифт:
В общем, все три подарка Юрий Васильевич торжественно при большом скоплении москвичей и бояр вручил Ивану Васильевичу, подарки расхвалил братец и поздравил Юрия с победой, хоть малой, но дорогой, так как не дали земли русские позорить целому царевичу крымскому и калге хана Имин-Гирею.
Брат долго обнимался и целовался, и саблей размахивал, и шапку золотую набекрень надевал, и коня по жопе хлопал, и бояр по плечам и шапкам, если промахивался. Действительно рад был и прямо светился от счастья и гордости за братика младшего, коего все кроме него дурачком в Кремле
И вот не прошло и седмицы, как братик отдарился. Иван написал на следующий день на листочке, что за такие подарки проси чего хочешь, всё исполню… И ускакал на изабеловом аргамаке народ на Москве будоражить.
А Юрий Васильевич задумался. А чего ему в жизни не хватает? Слуха? Компьютера с подсказками, картошечки жареной с сосиской и кетчупом. Ох, до хрена чего не хватает.
Поразмышлял, чего сам не может и две вещи попросил. Первая сама на ум пришла. Тут нужен огромный административный ресурс и твёрдая рука и у него этого нет.
— Хочу, Ванечка, потешное войско себе создать, — вспомнил Боровой Петрушу нашего первого.
Только не Преображенцев конных или пеших, а гренадёр. Если им с Казанью и крымцами воевать, то граната, взорвавшаяся среди конницы, наделает бед больше сотни стрел, у этих товарищей лошади ещё не обучены не обращать внимание на взрывы. Побегут.
«Потешное»? — собравшийся опять гонять на аргамаке Иван остановился с занесённой ногой, поставил её в обратном направлении и накарябал пером на листке.
— Моего возраста, вместе чтобы отжиматься, подтягиваться и стрелять из мушкета учиться. Только сильных хочу и здоровых. Хоть из посадских, хоть из дворян, хоть из детей боярских. Чтобы отцы у них были девять — десять вершков. (В районе ста восьмидесяти сантиметров).
Иван свет Васильевич рот открыл. Даже шапку — тюбетейку снял, чтобы макушку почесать. Голову к плечу наклонил, помотал ею, не как бы отказывая, а удивляясь.
«Сколько же отроков тебе надобно, брат»? — бросив удивляться, написал на листке Иван.
— Два десятка, — хотел сказать две дюжины, да передумал. Дюжинами на Руси станут считать с восемнадцатого века, переняв от моряков. Слово французское. Из двух состоит do(u)ze- «двенадцать» и -aine — суффикса женского рода, который придаёт числу двенадцать значение точности: «точно 12». Сейчас никто и не поймёт, что такое дюжина, — нет, пусть двадцать пять будет.
«Сам отбирать буду»! — пообещал старший брат и, не выдержав, всё же, убежал к аргамаку.
И вот не прошло и седмицы с приезда Юрия Васильевича в Кондырево, как потешные прибыли. Прибыли они конно и оружно. Ну, конно это уже в Калуге им подобрали резвых татарских лошадок, которых до конца так и не распихали. А оружно это уже братик расстарался всем двадцати пяти будущим гренадёрам подыскали сабли. Плохонькие, маленькие. Так «гренадёрам» и самим одиннадцать — двенадцать лет. И сразу заметно, что отцы у них высокие и здоровые мужи. Любой из потешников выше и в плечах шире Юрия.
Бороздин оторвался на пару часиков от стройки века и занялся пацанами. Для них уже строили два пятистенка,
Вторую просьбицу брату Юрий озвучил только на следующий день. Просить у всех иностранцев, что к нему будут приходить «земляное яблоко» или картопфель из Америки. Чем больше сетей закинуть тем вероятнее улов.
Глава 19
Событие пятьдесят пятое
Духанино на реке Истре самое обычное российское село, если не считать того, что не в каждом селе есть настоящий музей. А так село — селом. Поля картофельные, временами переходящие в пшеничные, а на следующий год в морковные или капустные, перелески берёзово-сосновые, дороги разбитые, дома у многих от ветхости покосившиеся. Нет, есть и вполне себе коттеджи, но это у дачников в основном. Крестьянским трудом на дворец не заработать. То неурожай, то цены упадут, то трактор сдохнет, а новый покупать это в кабалу к банку на десять лет залезать. Удобрения. Гербициды. Овец какой-то идиот на поле запустит.
А вот горожане могут себе позволить купить домик в деревне и, разрушив его, построить дворец не дворец но хоромину. Иногда и терем даже из оцилиндрованного бревна. Красиво, если честно. Завидно, но красиво. У него музей хуже был такого терема неподалёку.
А ещё в селе обязательно должен быть Кулибин. Чаще всего он сильно пьющий товарищ. А это не он виноват. Это те, кому он чего починяет. Обязательно норовят расплатиться водкой и с ним же эту водку выпить, сэкономить немного. При этом чаще всего этот товарищ умеет делать всё. Машину помочь починить, да пожалуйста, телевизор — приноси. Стиралка не включается — привози. Мотоблок — херня вопрос.
Был такой Кулибин и в Духанино. И сломался у Артемия Васильевича велосипед, ну, как сломался? Правильное слово — разломался. Рама по сварке от стойки руля, или хрен его знает, как эта запчасть называется, отвалилась. Нужно варить. Нужен сварочный аппарат и сварщик, и в селе он есть только у этого самого Кулибина, которого на самом деле зовут Ку…Куницын Славик. Наверное, и отчество есть, но кроме участкового, раз в год в Духанино бывающего, этого отчества никто не знает. Просто — Славик.
Пришёл Артемий Васильевич к Славику и тысчу показал. А, лисапед развалившийся тоже показал.
— Завтра с ура не приходи. Болеть буду. Под вечер приходи. Лишку дал. Так и помереть можно, — но тысчу в карман промасленной рубахи мастер на все руки сунул.
Пришёл Боровой к Ку…ницыну вечером, постучал в ворота, а в ответ тишина.
— Помер?! — огорчился директор музея и толкнул калитку. Она оказалась не запертой. У ворот и его велик стоял уже готовый. И так аккуратно сделано, и даже подкрашено, почти подобранной краской, что и незаметно почти.
— Профессор, подмогни, — раздалось откуда-то из-за двери в сарай.