Братик
Шрифт:
Артемий Васильевич пошёл на голос и нашёл там живого и трезвого Славика, пытающегося вытащить на двор из сарая железную штуковину. Похожа она была на половину помпы, которые раньше у пожарных были. Имелась такая у них в музее. Вроде как чуть не во времена Алексея Михайловича у них в селе была одна из первых настоящих пожарных команд создана.
Вытащили вдвоём из сарая они однорукого бандита и сели перекурить. Нет, Артемий Васильевич не курил, но за компанию с мастером присел.
— Что это? — поинтересовался Боровой у Славика.
— Пресс. Кирпичи делать. Хочу дорожку из кирпича сделать, —
— Кирпичи сам? Там же температуры за тысячу градусов? И время приличное на обжиг. А глина специальная?
— Темнота, лета не видел, — прокаркал Славик, — хошь глянуть?
— На лето?
— Смешно. Как кирпичи без температуры и глины сделать. Ну, что, профессор, хошь научиться?!
— Я доцент, да и то давно. Теперь не преподаю.
— Да, без разницы, всё одно — профессор.
В общем, оказались эти кирпичи из песка и цемента. Артемий Васильевич их смешивал в определённой пропорции, доливал воды сколько Славик отметил и смешивал в детской ванне старой. Потом в ведро пересыпал лопатой и засыпал его в бункер аппарата. Бункер заканчивался мерной ёмкостью на салазках, сделанной как раньше ящики для писем делали, то есть, вкатил и песок или смесь, правильнее, в неё высыпалась, потом потянул, а смесь лишняя из бункера не просыпается, там дно. Удобно. Емкость мерная высыпает смесь в форму. Закрывает Славик крышку и рычагом, зацепив за неё, поднимает приличным усилием днище формы. Минута и обратное движение рычагом. Днище вылезает на верх и там лежит кирпич. Его нужно взять и положить на носилки. А потом под навес, когда носилки заполнятся.
— Всё, осталось водой сбрызнуть и плёнкой накрыть. Можно несколько сотен в день делать.
Артемий Васильевич осмотрел конструкцию, сам попробовал несколько кирпичей сделать.
— Умный человек такую конструкцию рычага придумал.
— Наверное. Я сам сделал. Ролик в интернете увидел. Чуть усовершенствовал. С бункером.
Сейчас Боровой сидел перед Петером Малым за столом на Стане и показывал ему эскиз того приспособления для прессования кирпичей.
— Бункер можно сделать деревянный, стойки тоже… — принялся рационализаторские предложения кидать сразу итальянец.
Брат Михаил перевёл плохой русской в хороший письменный.
— Не надо. Нужно сразу делать хорошо. И нужно делать несколько штук.
Аннибале улыбнулся и показал Юрию Васильевичу большой палец.
— А плотность и вязкость глины? Будет работать этот пресс? — Боровой отлично понимал и опасался, ведь у глины и песка разная сыпучесть.
Итальянец махнул рукой.
«Сделаем колотушку деревяную, ею будем пропихивать. Я беру этот рисунок и еду в Москву. Здесь такого не сделать. Там мастера есть. Здесь нет», — накарябал брат Михаил.
И от себя чуть позже приписал: «Хитрый, как бы не сбежал с деньгами и рисунком»?
— Я с ним Ляпунова пошлю.
В том билете на экзамене по итальянцам, если Боровой не путает, то именно в этот год Петер Малой сбежит из Москвы в Литву. Надо это дело предотвратить. Умный и деловой малый Малый. Много ещё пользы России может принести.
Событие
Жизнь как-то устаканилась. Скучной стала и размеренной. Утром Боровой бегал с присланными братом пацанами. Уже целую дорогу в траве натоптали. От домиков до леса, там разворот и до реки вдоль полей. А потом назад к домам. Круг… Овал получался в районе двух километров. Пару ускорений позволяло хорошо согреться.
А там у домов чуть ближе к реке плотники по приказу Юрия Васильевича соорудили целую спортивную площадку. Палку железную от турника князь Углицкий в Калуге не оставил, с собой сюда притащил. Рабочие врыли в землю два бревна и закрепили там перекладину. Турник получился нормальный. А вот с брусьями не задалось. Выстругали плотники две жердины, закрепили их на четыре опоры, и Юрий Васильевич испробовал. Замечательные получились брусья. Пацаны на них отлично пресс покачали. А на второй день прибегают, а одна жердина сломана, да ещё в крови.
Проведённое следствие нашло виновного быстро, у одного из воев Ляпунова ухо разодрано.
— Виноват, княже, — бухнулся на колени послужильщик самого Ляпунова, — Хотел спробовать как ты, повисеть на руках. А она и сломилась. А падал и ухо об излом раскарябал. Я уже новую жердь тесать начал.
Жердь приделали и табличку повесили, что только для пацанов. А если серьёзно, то Юрий Васильевич объявил всем, что на эти брусья пусть взрослые не лезут, а себе из более толстых жердин пусть сделают и не две, а четыре опоры вроют. Посмотрел, как иногда кто-нибудь пробует пистолет сделать, и так себе получается, а на турник вообще желающих нет залезть и позориться, сосиской болтаясь, перед товарищами. И сказал им тогда Юрий Васильевич своё твёрдое княжеское слово.
— Тимофей Михайлович, а давай-ка все вои будут вместе с нами бегать, а потом вместе на спортплощадке подтягиваться и на брусьях работать. Кто первый сделает пятьдесят подтягиваний или пятнадцать выходов силой… тому подарю саблю татарскую с бирюзой в навершие. Сам говорил, что она десять рублей может стоить.
Саблю при этом достал и народу показал на общем сборе.
Куда бедным дворянам деваться, начали бегать и на перекладине болтаться. Молодых среди них нет почти, все взрослые мужи. И боевые холопы у них в основном опытные воины, так что успехи пока так себе. Это пацану можно быстро форму набрать, а пятидесятилетнему мужику ой как не просто. Но все стараются, сабля и впрямь хороша.
К тому же после боя толику уважения отрок заработал. Почти все живы в такой злой сече остались. Раненые все выздоровели. А главное — хабара столько с татаровей взяли, что сам себе позавидуешь. Каждый, почитай, конём обзавёлся. Лук хороший теперь точно у всех есть. У многих впервые кольчуга появилась. Жаль огнестрела мало у крымцев оказалось. Всего нашли, обыскивая убитых татар, два пистоля. Для одного при этом пулелейки не было. Его Юрий Васильевич отдал Ляпунову. Тот принёс пистоль в кузню и пулелейку ему кузнец сделал.