Братва. Пощады не будет
Шрифт:
– Привет, металлюга! – оскалился вошедший, усаживаясь на скамью напротив хозяина.
– Ошибочка. Меня Мефодием зовут, – прошамкал старикашка, вздевая на нос круглые очки с выпуклыми стеклами в железной оправе. Некоторое время удивленно изучал незнакомое и небритое лицо непрошеного гостя.
– Тебе что нужно, мил человек?
– Бартер хочу предложить, – Калмык положил на стол копошащийся мешок. – Самогон есть в наличии?
– А на что он мне сдался? – Старик неуверенно потыкал своим кривым заскорузлым пальцем
– Ясно, живые! – отрезал Калмык. – И нечего лапать, раз самогонки нет!
– Как нет? – изумился старик. – Навалом! Куда ж я без родимой? Даже огород обиходить сил уже нема. За все приходится платить нонче. Деньжонок-то нет, да и не шибко мужики их и берут! Первачок-то пшеничный залучше всего!
– Чего ж ты, мухомор, голову мне морочишь?! – окрысился Калмык. – В маразме плаваешь? Короче – берешь поросят или без надобности?
– Так это порося? – оживился хозяин дома, с удивительным проворством развязывая мешок. – Здоровенькие, кажись. Бартера твоего не надо, а порося беру! Сколько просишь за пару?
– Не прошу, милейший, а требую! – сразу внес полную ясность Калмык, отлично знавший, как надо вести торг с такими вот простоватыми с виду, но ухватистыми и прижимистыми деревенскими дедами. – За пару таких жирненьких, сочных поросят отстегивай три литра!
– Дак они же небось краденые! – проявил недюжинную смекалку старикан, хитро поблескивая своими застекленными бесцветными глазками.
Поразмыслив, подергал зачем-то поросят за уши и твердо добавил:
– Больше двух не дам! Поощрять воровство колхозного имущества не в моих крестьянских понятиях!
– Значит, «по понятиям» живешь? – насмешливо ощерил свои стальные зубы Калмык. – Братья мы, выходит! Давай, по-родственному, три и не жмись, как шлюха на сватанье!
Хозяин часто заморгал, с явным трудом усваивая сказанное, но так и не нашел в своей седой голове достойного ответа.
– Два с половиной – распоследнее слово! – гордо выпятив впалую худосочную грудь, неуверенно промямлил старикашка.
– Шут с тобой, барыга, по рукам! – согласился Калмык, вдруг вспомнив, что его дожидается, быстро остывая, зажаренная свининка. Да и братва, наверно, уже костерит его почем свет за медлительность.
Старик, суетливо шаркая ревматичными ногами, скрылся за печкой, плотно задернув за собою ситцевую занавеску.
«Страхуется, падла!» – ухмыльнулся Калмык, с удовольствием ощутив себя опасным и сильным, как в прежние времена на воле.
Мысль, что боится его всего лишь какой-то полудохлый Божий одуванчик, он и рассматривать не стал. Как ненужно-вредную и нагло ущемляющую его самолюбие.
Вскоре хозяин появился, бережно неся в руках двухлитровую стеклянную банку с прозрачной, но подозрительно отдающей в голубизну жидкостью. Под мышкой у него была зажата старая алюминиевая фляжка армейского образца.
–
– Коли опохмелиться децал нальешь, то верняк тару в целости получишь! – ухмыльнулся Калмык, принимая алкогольную плату за колхозных поросят.
– Налью, куды ж деться, – вздохнул старик. – Ежели еще где-нито порося найдешь – дорогу знаешь...
– Заметано, хозяин! Наладим наш взаимовыгодный бартер, не сомневайся! – Калмык заспешил к выходу, ощущая жаркое, приятное томление от близости спиртного. Пусть и ядовито-сивушного оттенка.
Дворовая сучка на этот раз не стала геройствовать. Лишь порычала для понта из своей дощатой конуры, боязливо кося на Калмыка голодные, тоскующие глаза.
Крышку к банке прижимистый старикашка не дал, и идти приходилось медленно-осторожно, чтоб случайно не расплескать драгоценную влагу и до капли сохранить ее для трех страстно жаждущих желудков.
Ягода с Максом, единодушно решив, что ждать и догонять – самое паскудное дело, уже вовсю лакомились мясцом, слизывая с пальцев стекавший по ним теплый густой жир.
Если бы Калмык еще немного задержался, то велика вероятность, что и его доля свинины благополучно исчезла бы в азартно жующих ртах приятелей. Кстати, это и не жадность вовсе. Просто таков непреложный лагерный принцип: кто не успел – тот опоздал.
Но, увидав Калмыка с замечательной ношей, Ягода с Максом сразу перестали двигать жерновами-челюстями, приветствуя дружка невнятным радостным мычанием.
– Оглоеды! – засмеялся Калмык, заранее догадывавшийся, что застанет именно такую картину. – Мой кусман еще цел? Ништяк!
Принесенную банку уважительно установили на пеньке и мигом расселись вокруг, всеми фибрами предвкушая питейное удовольствие. У Калмыка имелся в наличии раздвижной пластмассовый стаканчик – его и пустили по кругу.
С непривычки к жирному Макс и Ягода давно насытились, но уже после нескольких глотков шестидесятиградусной сивухи снова обрели аппетит, переключившись на лагерную селедку.
– Эй! Мне-то хоть одну рыбку оставьте! – очень вовремя напомнил Калмык, все еще смакуя, справлявшийся со свиной ляжкой.
– А я целую бочку рыбы и дюжину свинок сменял бы сейчас на один соленый огурец. Пупырчатый! – сыто откинувшись на траву, поделился с братвой личными мечтаниями Макс.
– Козел потому что! – хохотнул, чавкая, Калмык.
– Это как понимать?! – набычился Макс, сразу потеряв счастливое ощущение полного единения со всем окружающим миром. Только что таким прекрасным и добрым.
– А так! Лишь козлы мясо на овощи готовы сменять!
– Отвечаешь за базар?! – взвился Макс, вскакивая на нетвердые ноги – чуть не грохнулся сгоряча всей своей тяжестью на ополовиненную банку с самогоном.