Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.
Шрифт:
Александр. Неаполь, 8 ноября 1803 года
Мой поединок с Энгельгардтом кончился тем, что он, видно, спятя и труся Карпова, улизнул. Прочти всю историю в моем письме к батюшке; я не хотел умолчать, ибо могло бы до него дойти, и он, видя, что я все сие умалчиваю, подумал бы, что есть что-нибудь для меня неприятное. Видно, Кассини почувствовал свою ошибку, что он взял теперь в Риме Энгельгардта под караул; теперь откроется, что он за человек.
В Риме Хитров, путешествующий по комиссии императора, и сюда будет.
Александр. Неаполь, 13 ноября 1803 года
Новая
Жаль Долгорукова, генерал-адъютанта. Брат его, бывший здесь, князь Михайло Петрович, любил его очень и часто ко мне из Флоренции пишет. Предобрый малый! В последнем письме говорит мне между прочим: «Вы говорите мне о г-не Энгельгардте; как мне досадно, милый мой, что вы не угостили его хорошенькою палкою. Этот чудак представлялся мне князем Куракиным, морским офицером и кавалером креста Св. Георгия, беспрестанно говорил о своем дяде, князе Александре Куракине; да это просто-напросто мошенник». Вот подтверждение, что Энгельгардт плут; жаль подлинно, что я его не приколотил; впрочем, не было за что! Слышу, что Кассини его прижал в Риме, видя, что сделал глупость, дав ему паспорт.
Слухам о мире верить не надобно, нет сомнения, что десант состоится. Посол французский говорил мне вчера, что ждет с нетерпением курьера из Парижа. Прислание сюда главного французского генерала Монришара из ганноверской армии заставляет думать, что войска их, сие королевство занимающие, имеют какое-либо важное препоручение; но нельзя угадать, что это. Полагать не можно покушения на Сицилию, разве на Морею. Двор довольно беспокоится, войска сии переменили свои позиции в Пулии, и все их жены отправлены в северную часть Италии. Мадам Сен-Сир даже тоже оставила мужа и в Риме сказала одной приятельнице, что уехала поскорее из Неаполитанских областей, не дожидаясь там свалки. Это останется между нами; скажи, однако ж, сие Анстету, которому, может быть, написать не успею. Известно заподлинно, что в Тулоне готова к выходу эскадра, 9 военных кораблей, фрегат и проч. с народом; может быть, сия эскадра имеет какую-нибудь связь со здешними войсками.
Кассини мне пишет, что сюда в Рим будут: мать 1-го консула, Иосиф, ее сын, со вдовою мадам Леклерк, идущею замуж за принца Боргезе. Анекдот: ты знаешь, что в Риме Канова работает статую Бонапарта, представляющую его нагого с земным шаром в одной руке и шпагою в другой. Покойный лорд Бристоль, придя к Канове и рассматривая статую (тогда много говорили о десанте), сказал скульптору: «Мой милый Канова, я сделаю вам два замечания: сей земной шар, который положили вы в руку, слишком мал, чтобы содержать Англию, и потом вы сделали Бонапарту слишком маленькую задницу для человека, побывавшего в Египте и Италии».
Сегодня был у Скавронской по случаю свадьбы мамзель Жермини (ее фаворитки) с одним морским офицером, месье Превилем.
Александр. Неаполь, 6 декабря 1803 года
Ты знаешь, что здесь Протасова [камер-фрейлина Екатерины II, графиня Анна Степановна], особа пречванная; в претензии, что мы все, русские, не ходим к ней
1804 год
Александр. Неаполь, 3 января 1804 года
На Кассини все русские в Риме жалуются. Он допустил по прихотям кардинала Феша посадить в Сен-Анж господина дю Вернега, натурализованного русским и пользующегося пенсиею от нас, ни за что ни про что, за то, что Вернет был прежде агентом дюка дю Берри, от коего найдены у него старые письма. Папа послал курьера в Петербург. Смотря по тому, как сие дело представят и как примут у нас, это может иметь худые следствия. Известно, что Кассини слепо предан римскому правлению, дабы держаться на своем посту. Он довольно это доказал в деле, которое имел с Карповым в Риме.
Люсьен Бонапарт впал в немилость к своему брату, от коего получил повеление выехать из Франции и вояжировать по Италии. Первый консул и Фешом недоволен и пришлет ему наставника.
Александр. Неаполь, 20 февраля 1804 года
Панины очень милостивы ко мне. Двор принял их отменно хорошо, сегодня обедали у королевы; но все это, мне кажется, по расчету. Мне все советуют перейти в Вену; зачем бы нет? Но больно бы мне было иметь над тобою в чем-нибудь выгоды и отнять у тебя следующее твое награждение, хотя и знаю, что по любви нашей все у нас общее и счастие одного составляет счастие другого. Доходцы бы наши, слив вместе, составили почетный ревеню, с которым славно бы можно жить. Не хотелось бы мне, однако, потерять 400, выслуженные не протекцией, но службою; вот пятый год, что мы бьемся. Что делать? Придет воли Божией час…
Я два года один здесь все делаю, а другой, лежа на боку, тысячи более получает. Свечину дали 1000 рублей пенсии.
Я за этого скота здесь работал; теперь ему пенсия за то, что закон переменил. Бог с ним, оставим важные мои претензии; батюшка нам часто говорил, что в наши лета не был тем, чем мы, а ты знаешь, нам далеко тягаться; счастливы бы были хоть душою с ним равняться, ежели не умом. Я нечувствительно из письма сделал процесс и предику; впрочем, что ж? Великий пост кстати!
Александр. Неаполь, 27 февраля 1804 года
У нас здесь знаешь кто? Тот принчик Мекленбургский, которого мы часто в Москве у Пушкиных видали, который мазурку танцевал и проч. Не знаю, откуда взялась престрашная дружба ко мне, но не отстает. Сегодня приехал сюда князь Боргезе, что женат на Бонапартше, один: жена в Риме осталась. Вся морская неапольская сила скоро выйдет в Сицилию для всякого случая, для защиты от Барбаресков или других неприятелей, кои могли покуситься на Сицилию. Вся эскадра будет состоять из одного 50-пушечного корабля, четырех фрегатов и четырех корветов. Командование дано графу Турну, управляющему морским департаментом. К находящимся здесь французским войскам прибавляется еще сот до четырех и довольно артиллерии; она уж в марше к Пулии и третьего дня ночевала в Капуе. Это немало беспокоит двор, коего издержки и боязнь сим умножаются. Надобно ожидать какую-либо экспедицию, ибо войска французские в сем королевстве запасаются сухарями и другими провизиями.