Братья
Шрифт:
За два прошедших года Дмитрий переспал со множеством женщин, но все это был грубый, животный секс, часто граничащий с жестокостью. После близости Дмитрий чувствовал себя опустошенным; секс не приносил ему ни спокойствия, ни удовлетворения. Занимаясь любовью, он всякий раз пытался победить в себе воспоминания о Татьяне, но тщетно. Эта хрупкая девушка с золотистыми светлыми волосами была единственной женщиной, которую он любил. Ее смерть нанесла ему глубокую рану, которая никак не излечивалась со временем и продолжала терзать его душу невыносимой болью.
По силе своей эта боль могла сравниться лишь с ненавистью, испытываемой к Алексу Гордону.
Теперь
"Отомстить - это значит ударить своего врага по самому больному месту, - прокаркал ему как-то ночью Октябрь.
– Надо заставить его пожалеть о том, что он родился на свет".
И все же мщение было палкой о двух концах. Для самого мстителя оно могло превратиться в мучительную, навязчивую идею. Алекс Гордон постоянно был у Дмитрия на уме, превратившись в ненавистного, но тем не менее неразлучного спутника. Вот и сейчас, стоя в своем старом парижском кабинете, Дмитрий отчаянно пытался выбросить мысли об Алексе из головы и сосредоточиться на своих текущих делах.
Вылетая из Москвы две недели тому назад, Дмитрий вовсе не собирался в Париж. Местом его назначение был Осло. С тех пор как он стал заместителем Октября, Дмитрий проводил в дороге большую часть своего времени, присматривая за тем, как проводятся операции. В норвежскую столицу он тоже ехал по делам - необходимо было подготовить убийство агента КГБ по кличке Грета.
Она работала в секретариате Министерства иностранных дел и в течение двадцати пяти лет аккуратно снабжала Московский центр секретными документами чрезвычайной важности. В последнее время норвежская контрразведка стала уделять этой женщине слишком много внимания, и было решено заставить ее замолчать, прежде чем станут известны подлинные масштабы предательства. Дмитрий планировал убить Грету в ее собственной квартире, замаскировав убийство под сердечный приступ, однако срочная шифровка Октября заставила его оставить все приготовления и срочно вылететь в Париж.
Два русских диссидента, живших в Швейцарии, должны были встретиться в Париже с несколькими сотрудниками ЦРУ, специально направленными к ним из Лэнгли. Целью этой встречи было составить общий план деятельности инакомыслящих в Советском Союзе. Октябрь в своей телеграмме требовал, чтобы все участники встречи, как русские, так и американцы, были убиты. Впервые за все время службы Дмитрий получил приказ расправиться с американскими агентами.
С тех пор как был приведен к президентской присяге Джимми Картер, Соединенные Штаты снова стали врагом номер один. Слабак-президент служил объектом постоянных насмешек сотрудников Московского центра, однако объявленный им крестовый поход в защиту прав человека в СССР не мог не беспокоить КГБ. Только недавно Картер обменялся письмами с самым известным из диссидентов Советского Союза - Андреем Сахаровым, и принимал в Белом доме второго известного диссидента - Владимира Буковского. Все это необходимо было остановить во что бы то ни стало. Мощный и неожиданный удар мог бы заставить ЦРУ оставить диссидентов в покое.
Телефон на столе Дмитрия прерывисто
– У меня есть то, что вам нужно, мосье Морозов, - радостно сообщил Дорио.
– Дуэльные пистолеты семнадцатого века. Они принадлежали маркизу Бусси д'Амбуа, убитому в 1627 году на дуэли прямо под окнами дворца кардинала Ришелье.
– Великолепно, мосье Дорио, - сказал Дмитрий. Он весьма гордился своей коллекцией старинного ручного оружия, которая занимала целую комнату в его московской квартире. Он уделял ей по нескольку часов каждую неделю, разбирая и чистя свои ружья, украшенные затейливой резьбой мушкеты и пистолеты.
– Сертификат подлинности имеется?
– спросил Дмитрий.
– Конечно, мосье. Когда вы подъедете? Дмитрий посмотрел на часы. Было десять тридцать пять утра, и до обеда, когда должны были поступить первые доклады от его агентов, ему совершенно нечего было делать.
– Почему бы не прямо сейчас?
– спросил он.
– Буду очень рад, мосье Морозов. Жду вас. Черный "ситроен" Дмитрия ждал его у подъезда. За рулем сидел Мурад Исламкулов, туркмен с широким, мясистым лицом. Использование шоферской должности в качестве прикрытия для высокопоставленных оперработников было обычной практикой КГБ. Исламкулов был одним из доверенных людей Дмитрия.
– Набережная Вольтера, Мурад, - бросил Морозов, садясь в кабину.
"Ситроен" выкатился из-под навеса, и по крыше его немедленно забарабанили капли дождя. Наружные ворота стали медленно открываться, когда в окнах машины вспыхнул ослепительный синеватый свет. "Молния", - подумал Дмитрий, и в этот момент какая-то могучая сила приподняла машину над землей и швырнула ее о бетонный забор. Левая сторона смялась как бумажная от удара о стойку ворот, и "ситроен" грузно закувыркался по земле под грохот взрыва.
Наконец машина остановилась; теперь она лежала на крыше, задрав к небу беспомощно вращающиеся колеса, и на Дмитрия обрушилось тяжелое тело Исламкулова. Тело его обмякло, блестящие чернью глаза были широко открыты.
Дмитрий выкарабкался из опрокинутой машины через разбитое ветровое стекло. Все вокруг было покрыто осколками стекла, камнями, какими-то искореженными железками. Левое бедро саднило, и Дмитрий прислонился спиной к уцелевшему забору. Штанина оказалось разорванной, ботинок куда-то исчез. Челюсть сильно болела, и, когда Дмитрий провел по лицу рукой, на пальцах его осталась кровь. Ноздри заполнял странно знакомый запах, но сейчас Дмитрий никак не мог его идентифицировать. "Ситроен" лежал колесами вверх и выглядел словно перевернутый жук. Все еще не понимая, что же случилось, Дмитрий обернулся назад и остолбенел.
Здание Торгпредства исчезло. Вместо него Дмитрий увидел груду раздробленной штукатурки, кирпичей, разломанных бревен и мебели. Несколько сгорбленных человеческих фигур осторожно пробирались по обломкам, напоминая своими выпученными глазами и повадкой крабов. От всего здания уцелела только одна стена, крест-накрест исчерченная пыльными тенями - следами перекрытий, стен и лестничных пролетов. В левом верхнем углу, придавая руинам непотребный вид, на крошечном уступе стены белели чудом уцелевшие унитаз и биде.