Братья
Шрифт:
– Книги - это не то.
– Никита снова покачал головой.
– Нужны деньги. Если у тебя их нет...
Он пристально посмотрел на Дмитрия.
– Сегодня на занятия можешь надеть валенки, никто не обратит внимания. Но, если у тебя не будет ботинок на субботней проверке, ты попадешь в беду. Мало того, что тебя накажут, но и в твоем деле напишут.
– Но зачем кому-то понадобились мои ботинки?
– в отчаянии спросил Дмитрий, чувствуя, как его глаза наполняются слезами.
Никита вынул из кармана жестяную коробочку с махоркой и ловко свернул папиросу из клочка серой бумаги.
– Чтобы продать, конечно, -
– Но...
– замялся Дмитрий.
– Нам же не разрешают выходить за территорию.
Никита закурил и, выпустив струю едкого дыма, сказал:
– Всегда есть выход, малыш, всегда.
Только когда Никита ушел по своим делам, Дмитрий понял. Он должен был либо выкупить свои ботинки обратно, либо, если у него не найдется ни денег, ни ценных вещей, украсть ботинки у кого-то еще.
В класс он явился в валенках. На протяжении всего дня он постоянно думал об Оливере Твисте, герое романа Диккенса, о том, как беспомощен и одинок он был в сиротском приюте. Ночью Дмитрий долго лежал без сна, прислушиваясь к храпу и сонному дыханию товарищей. Дождавшись, когда все мальчишки заснут, он стал со своей койки и прокрался в дальний конец спальни. Руки и ноги у него дрожали от страха. Он знал, что красть нехорошо, и ему никогда не приходилось делать этого раньше. Если он попадется, его вышвырнут из детского дома. Но если он не добудет себе ботинок, его накажут.
Кто-то из мальчиков пошевелился во сне, и Дмитрий застыл, сдерживая дыхание и обливаясь холодным потом. Но спящий просто перевернулся на другой бок и продолжал спать. Под койками, однако, нигде не было ботинок. Судя по всему, остальные были умнее и прятали ботинки на ночь либо в шкафчики, либо под подушку. Он был слишком доверчив и наивен, за что и поплатился обувью.
Наконец под самой дальней кроватью он заметил пару ботинок. Осторожно ступая в темноте, он приблизился и опустился на корточки. Никто не шевелился, только его сердце бешено стучало. Два раза он протягивал к башмакам руку и дважды отдергивал. Он не мог решиться, он не хотел становиться вором. Но он и не хотел, чтобы его наказали во время субботней проверки, не хотел, чтобы в его личном деле появилось взыскание. Он же ничего плохого не сделал, за что же ему страдать? Оливер Твист тоже вынужден был воровать, когда покинул Лондон. Иного выхода у него просто не было.
Наконец Дмитрий схватил ботинки и с добычей бросился прочь, но они словно живые вырвались у него из рук! Железная койка загремела, и сердце в груди Дмитрия замерло от ужаса. Хозяин привязал башмаки к ножке кровати!
В панике Дмитрий побежал на свое место, но по обеим сторонам прохода уже поднимались с подушек головы проснувшихся воспитанников.
– Лови его!
– заорал кто-то.
– Он хотел украсть мои ботинки!
– Держи вора!
– дружно подхватили остальные. Дмитрий продолжал бежать, но кто-то подставил ему ногу, и он растянулся в проходе, крепко ударившись лицом об пол. Несколько пар рук немедленно схватили его за руки и за ноги, удерживая на земле. Дмитрий бешено извивался, пытаясь высвободить руки.
– Отпустите!
– прохрипел он, чувствуя, как подступившие слезы перехватывают горло.
– Отпустите меня!
–
– негромко приказал кто-то, и Дмитрий узнал голос дежурного.
– И тише!
На него накинули одеяло, и чья-то сильная рука зажала ему рот. Затем они бросились на него, наверное, сразу впятером или вшестером, изо всей силы пинали его ногами и дубасили кулаками. Боль была ужасной, к тому же он задыхался и широко открывал рот, стараясь глотнуть воздуха, но пыльное одеяло не давало ему такой возможности. По лицу его потекли слезы.
Мальчишки избивали его молча и яростно, и он слышал только их хриплое дыхание. Дмитрий не мог даже защитить лицо, поскольку его руки по-прежнему оставались прижаты к телу. Один удар разбил ему нос, второй пришелся по губе, и он ощутил во рту соленый вкус крови. Кто-то попал ему ногой по позвоночнику, и Дмитрий вздрогнул от пронизывающей боли, однако не застонал и сжал зубы, чтобы не закричать.
Град ударов внезапно прекратился, и кто-то стянул с него одеяло. Дмитрий чувствовал себя настолько униженным, что долго не открывал глаз. Когда же он наконец осмелился взглянуть вверх, он увидел группу одноклассников, которые с презрением смотрели на него сверху вниз.
– Грязный ворюга!
– сказал один из них и плюнул на Дмитрия.
Другой парнишка, стоявший за спинами остальных, попытался лягнуть его ногой, но тут в лицо Дмитрию ударил ослепительный луч карманного фонаря. Он заморгал и отвернулся.
– Посмотрите на него, - сказал голос дежурного. Это он осветил Дмитрия фонарем.
– Один из вас оказался вором. Запомните его хорошенько и не позволяйте приближаться к своим вещам. Учителям - ни слова. Это дело мы решим между собой.
Дмитрий вернулся на свою койку, избитый и униженный, и тихо заплакал. Один или два раза он засыпал, но сон его продолжался всего несколько минут. Когда на рассвете он очнулся от своей мучительной полудремы, он долго не мог поверить в то, что попался на воровстве и был избит. Ему представлялось, что все это произошло с ним в дурном сне, однако, когда он повернулся на тонком матраце, чтобы встать с кровати, то почувствовал сильную боль в ушибленных местах. Это вовсе не было сном, но настоящий кошмар для него только начинался.
Этим же утром он узнал, каково быть изгоем, отщепенцем. Никто не хотел с ним разговаривать, одноклассники корчили ему рожи, плевали перед ним на пол и обзывались разными словами. За завтраком, когда он пришел в столовую, его соседи сразу перебрались задругой стол. В классе он то и дело слышал произнесенное шепотом слово "вор". Когда после перерыва на обед он вернулся в класс, то обнаружил, что на его парте мелом нарисованы череп и две скрещенные кости.
– Что у тебя с лицом?
– спросил его учитель арифметики.
Еще утром, глядя на себя в зеркало, Дмитрий обнаружил, что его избитое лицо расцвело всеми цветами радуги. Верхняя губа стала вдвое больше своих обычных размеров, а под носом был сгусток засохшей крови. На левой щеке обнаружились две ссадины.
– Я упал, - объяснил он, и в классе захихикали.
Пожилой учитель пристально посмотрел на него своими мудрыми глазами.
– В следующий раз будь осторожнее, - посоветовал он и вернулся к занятиям. Скорее всего, он догадался, что произошло, однако, следуя неписаному кодексу чести детского дома, не стал обременять себя расследованием.