Бредовый суп
Шрифт:
– А вот и Светка, – сказал Сережа.
– Готово, – сказал Светка.
– Ну, что там у вас произошло? – сказал я.
– Я спросила у официанта, как пройти в туалет.
– И он сказал, что у них нет туалета.
– Да. А как ты догадался?
– А я не догадался. Я слышал.
– Ты слышал, что мы там говорили?
– Да.
– Не может быть, – сказала Светка.
– Почему?
– Ты не мог отсюда слышать, о чем мы говорили там.
– И все-таки я слышал.
– Не может быть.
– Может быть, – сказал я.
– Нет, –
– А что тут такого особенного? – сказал Сережа. – Я тоже все слышал.
– Маринка, ты тоже все слышала? – спросила Светка.
– А я вообще не понимаю, о чем вы тут говорите, – сказала Маринка.
– Ты, наверное, забыла, что мы оба сидим на полу, – сказал Сережа Светке.
– На каком еще полу? – спросила Светка.
– В торговом зале.
– Что?
– На trading floor.
– А, – сказала Светка, – так бы и говорил. Зачем ты коверкаешь русский язык?
– А при чем тут trading floor? – спросила Маринка.
– А ты не смотрела этот фильм про трейдера? Ты помнишь, как он там в ресторане… Что он делал в ресторане? – спросил Сережа меня.
– Этот трейдер стал рассказывать, о чем говорили за всеми столиками, и что-то такое смешное произошло по этому поводу.
– Да, и он понял, о чем говорили между собой официанты, – сказал Сережа, – и даже пошел выяснять с ними отношения.
– Так твой официант пошутил? – спросил я Светку.
– Да. Но я на секунду растерялась и уже готова была поверить, что у них нет туалета.
– Он долго потом смеялся.
– Да, они все там были очень довольны.
– А я вообще не понимаю, как вы можете там сидеть, – сказала Маринка.
– Где “там”? – спросил Сережа.
– На полу, как ты говоришь, – сказала Маринка.
– Опять коверкаете язык, – сказала Светка.
– Там такой шум. Трейдеры говорят очень громко и все время ругаются.
– К этому быстро привыкаешь, – сказал Сережа. – Я слышу только то, что говорят наши ребята, мои трейдеры и еще, если кто-то пошутит.
– И когда объявляют, что принесли вино с сыром, – сказал я.
– Да, конечно, – сказал Сережа.
Светка стала спрашивать нас, что мы делали все эти дни. И я, конечно, стал рассказывать о том, как мы побывали в музее Пикассо.
– Если тебе дать десять выставочных залов, – сказала Светка, – что бы ты повесил в зале один, два, три и так далее? Я уже поняла, что ты в первый повесил бы работы Пикассо. Да?
– Да, – сказал я. – Второй я бы оставил пустым. А в залах, начиная с третьего, разместил бы всех остальных.
– Так что ты говорил про сорокапятилетних? – спросил меня Сережа.
– Я говорил про кошмар первых двух лет. Хорошо еще, если после того, как они окончательно поймут, что их геология никому тут не нужна…
– Что тут было про геологию? – спросила Светка. – Моя мама – геолог.
– Прошу прощения, – сказал я, – ничего персонального. Геология, ботаника, переводы с польского – не важно. Так вот, если после того, как они поймут, что это
– Вот чего я никогда не понимал – как их после этих курсов берут на работу, – сказал Сережа.
– А что тут такого необычного? – спросил я. – Ты понимаешь, как берут на работу после колледжа?
Сережа пожал плечами.
– Конечно, они программировать не умеют, – сказал я, – как, кстати, и те, кто их учил. Они учат там друг друга. Кто заканчивает, учит следующую группу. И к тому моменту, как он выпускает эту группу, он уже достаточно неплохо владеет синтаксисом какого-нибудь языка.
– А если кто-нибудь, – сказала Маринка, – объяснит ему, как надо вести себя на интервью и научит его улыбаться, а не косить глазом в сторону…
– Да, тогда его запросто могут куда-нибудь взять. Потому что на этих курсах их тренируют как раз на тестах, которые обычно дают на интервью.
– Как же им удается удержаться? – спросила Светка.
– Весьма хороший прием, – сказал я, – сидеть каждый день часов до девяти. По крайней мере, уходить позже всех. Люди начинают думать: “Смотри, парень ничего не понимает, ну, просто полный ноль. Двух слов связать не может. На вопрос “Какую булочку тебе принести?” отвечает почему-то “Да”. Но как старается!”
– На этом долго не продержишься.
– А долго и не надо. За это время обычно находится кто-то, кто может помочь с первым проектом. А иногда отыскивают кого-то, кто делает весь этот проект, платят ему свое жалованье и учатся на этом.
– А кто-то и не удерживается, – сказала Маринка.
– Бывает, – сказал я, – тогда пробуют еще раз. Сорок пять – это еще не так страшно. Гораздо хуже тем, которые приезжают в пятьдесят.
– Что же про них? – спросила Светка.
– Они думают, что еще на что-то способны, и амбиции их, как правило, непомерно высоки. Первый шок они получают прямо через несколько минут после прибытия, в аэропорту, когда не понимают ни одного слова на том языке, который, как они считали, достаточно прилично знали. И в отчаянной схватке с таможней, отказываясь показать чемоданы, которые никто и не просил открыть, с завидным упорством пытаются дословно перевести на английский фразу “Ну и что из того?”, не подозревая даже, что это можно выразить всего лишь одним словом из двух букв. Ну и потом они начинают получать удары со всех возможных сторон. И не сразу, но скоро начинают понимать, что они не нужны тут никому.
– Ничего нового, – сказал Сережа, – но я готов слушать и дальше.
– Спасибо, – сказал я.
– А что ждет тех, которые приезжают, когда им уже за шестьдесят?
– С ними как раз все проще. Они уже ни на что не рассчитывают, кроме своего пособия и тех денег, которые они привезли с собой. И они так не спеша врастают в новую жизнь, поступают на курсы английского языка и годам к семидесяти уже более или менее свободно произносят название улицы, на которой они живут.
– Звучит зло, – сказала Светка.