Бремя Бездушных
Шрифт:
– Притронешься ко мне еще раз без разрешения и я выпотрошу тебя, как дохлую рыбу, - лилейный голос Исель никак не вязался с ее леденящей кровь улыбкой. Да и стилет, что эльфийка приставила к поджарому животу зверолюда, едва ли являлся проявлением снисхождения.
– Она всегда так холодна ко мне, - пожаловался Таллаг неслышно приблизившемуся Калеосу.
– Ничем не могу помочь, старина, - усмехнулся темный эльф.
– Моя сестра - крепкий орешек.
– Ледышка она с дворфсийских Штормовых пиков, а не орешек, - зверолюд развел руки в стороны, демонстрируя эльфийке открытые
– Но мне такие даже нравятся, - он игриво подмигнул девушке.
– А мне нравятся следящие за собой мужчины, знающие, что такое - манеры.
– Вернув зверолюду улыбку, Исель убрала стилет в ножны.
– Но это точно не про тебя.
– Не стоит недооценивать меня!
– Таллаг заметно повеселел. Как и все его племя, зверолюд был вспыльчив, но довольно быстро отвлекался. Этой своей чертой он чем-то напоминал темной эльфийке щенка: вот он с рычанием скалит клыки и вдруг, позабыв обо всем, виляет хвостом, радуясь обращенному на него вниманию.
Но Исель знала, что если Таллаг надумает укусить, то запросто отхватит пол руки. Она не раз видела зверолюда в бою и знала, что сражается он как загнанный в угол волк - до смерти. Словно подтверждая мысли девушки о своем животном происхождении, Таллаг затряс косматой головой из стороны в сторону, стряхивая дождевую воду с намокшей гривы волос.
Спрятав улыбку, Исель сказал зверолюду:
– Когда вернемся домой, возможно, я позволю тебе пригласить меня на свидание.
– Я это запомню и...
– Таллаг осекся, увидев, как Гирион подошел к стоявшей в стороне Кисаре, разглядывающей труп демона.
– Чего ему от нее надо?
– Ревнуешь?
– Вскинул тонкую бровь Калеос.
– Учти - надумаешь изменить моей сестре, и я не предупрежу тебя, когда она соберется вонзить кинжал тебе в спину.
– Когда между мной и Исель что-то будет, я сразу же вспомню о твоих словах.
– Мрачный зверолюд сделал шаг в сторону Гириона и Кисары, но эльфийка удержала его:
– Остынь, он не обидит ее.
– Пусть только попробует, - Таллаг скрипнул зубами.
– Никто из них больше не посмеет навредить моей семье.
Глаза Исель удивленно расширились, но ее брат жестом попросил девушку молчать, и та согласно кивнула - сейчас не лучшее время ворошить прошлое.
* * *
– Зверолюд не слишком жалует орден Гирита?
– от Гириона не ускользнуло вызывающее поведение Таллага. Даже сейчас он ощущал на себе неприятный взгляд разных по цвету глаз этого варвара.
– Это его личное дело, - пожала плечами Кисара.
Девушка отступила от трупа демона, который под воздействием молитв пастырей начал испаряться. Возможно, она бы понаблюдала за исчезновением демона еще, но общество храмовника, отчего-то, приходилось девушке в тягость. Рыцарь-защитник пугал южанку, заставляя постоянно быть настороже, так как она попросту не знала, чего ожидать от такого как он.
– Только до тех пор, пока зверолюд не совершил чего-то, чего не следовало бы делать.
– Вопреки невысказанному желанию Кисары, Гирион не отстал.
Еще раз взглянув на не спускающего с него глаз зверолюда, рыцарь-защитник вновь
– С чего такая забота?
– прямо спросила Кисара, стараясь, чтобы ее голос не выдал волнения.
– Не мне говорить вам, что демоны бывают разными, разными, но одинаково злыми, - ровным полным нравоучения голосом начал храмовник.
– Не все они лишены рассудка, как тот, кого сегодня, с божьей помощью, нам удалось низвергнуть. Некоторые порождения Бездны хитры и изворотливы и, когда мы окажемся за стеной, они, несомненно, попытаются уничтожить нас, возможно, руками вашего друга.
– Рыцарь замолчал и его тяжелый взгляд буквально приковал Кисару к месту.
– Таллаг не предаст...
– Вас - возможно, - согласился Гирион.
– Но он может подставить под удар всю нашу миссию. Я думаю лучше оставить его...
– Если чем-то недоволен - оставайся здесь сам!
– С вызовом произнес Таллаг, чей острый слух позволил ему слышать каждое слово храмовника. Мужчина обнажил острые клыки в хищном оскале, разом став похожим на дикого зверя.
– Таллаг, - Исель положила руку на плечо зверолюда, но тот грубо стряхнул ее, в три прыжка оказавшись перед рыцарем и прорычав:
– У меня есть причины ненавидеть твой орден, но это мое личное дело и оно касается только меня. Так что если у тебя есть вопросы - задавай их мне и не вмешивай моих друзей.
– Твоя вспыльчивость может сослужить нам дурную службу.
– Спокойно ответил Гирион, глядя на застывшего перед ним зверолюда сверху вниз.
– Прекратите, - властный голос Алектиса заставил мужчин замолчать и обернуться к пастырю.
– Мы поговорим об этом позже, сейчас нам пора отправляться в путь. Пастырь Риконс и пришедшие с ним братья, позаботятся о городе и о его жителях.
– Он легким кивком указал на старого пастыря, о чем-то говорившего с пришедшими с ним монахами.
– Как Вам будет угодно, - тут же склонил голову Гирион.
– Брат Ринон, - Алектис подозвал молодого гиритца, все еще тяжело опирающегося на копье.
Ринон встал, легким кивком поблагодарив хлопотавших над его раной жриц. Сильно хромая он приблизился к пастырю и, превозмогая оставшуюся боль, выпрямился.
– Ты останешься здесь, пусть жрецы Лигеи и исцелили твои раны, но им все равно нужно время для полного заживления. Так же я возлагаю на тебя защиту этого города, помоги остающимся здесь братьям.
– Алектис осенил монаха знамением Гирита.
Раненный гиритец кивнул и сделал это абсолютно без эмоций, словно он не чувствовал боли или же не хотел отправиться с братьями по оружию. Ринон просто кивнул и направился к пастырю Риконсу, по пути даже не взглянув на гиганта в черных доспехах, идущего к Алектису.
Как и Гирион, неизвестный гиритец носил табард с шестью лучами и был вооружен мечом и щитом, с красовавшимся на нем символом бога-защитника. Свой шлем, он нес подмышкой, позволяя всем видеть грубое, но открытое, гладко выбритое лицо, рассеченное несколькими параллельными шрамами - видимо следом от когтей какого-то демона. Голова монаха была обрита и прямо на лбу вытатуирован знак Гирита, в точности повторяющий изображение на табарде и щите храмовника.