Бремя Бездушных
Шрифт:
– Но...
– Никаких но, сестрица!
– резко тряхнула головой Миаджи.
* * *
Меч капеллана пел в руках нового владельца, а знамя Гирита вливало в тела Колда и Стрета новые силы. Но этого было недостаточно, перед множеством уродливых лиц Бездны, окружавшей монахов. Однако твари не могли пройти мимо, пока чувствовали биение сердце верующих. Вся орда демонов преследующих отряд, сейчас наседала на двух гиритцев. Но Колд и Стрет не дрогнули. Она знали, что каждый их вдох, каждый удар сердца,
Стрет бился плечом к плечу с братом по ордену, чувствуя, как горячая кровь толчками вытекает из раны на шее. Но он не боялся. Не боялся Стрет, и когда его рука с обломком меча перестала подниматься, а сам он провалился в пучину забвения. Последним усилием воли Стрет сжал пальцы на горле ближайшего врага и смял его за миг до того, как грудь бездушного разорвала вспышка боли, а сердце остановилось.
Колд пытался спасти брата по ордену, но наседающие твари все-таки смогли разделить их, темной массой набросившись на Стрета и поглотив его. Бросившись на выручку, Колд вынудил тварей попятиться, но Стрет был уже мертв.
– Ты пал не зря, - прошептал рыцарь - защитник.
– Наши уцелевшие братья сделают то, что должны. Не мы, но они!
– Колд еще несколько раз успел взмахнуть клинком, прежде чем что-то обрушилось на него сзади, опрокинув на землю.
Уже готовый к смерти, Колд неожиданно почувствовал прилив тепла, наполнивший его тело. Оно исходило от знамени, которое монах, ранее вырвав из грязи, так и не выпустил из рук. Сила плавно струилась по теплому древку и перетекала в тело гиритца.
Демоны, готовые разорвать рыцаря на куски, отпрянули, глядя, как белоснежная ткань стяга распадается серебристой пылью, накрывая тело монаха и впитываясь в его броню. Колд не мог описать свои чувства, столь странными они ему казались. Боль гиритца ушла, хотя он и ощущал, как кровь струится из множества ран, а дух его наполнился таким спокойствием и верой, что он и не надеялся когда-либо испытать.
– И мой Бог смотрит на меня, зверолюд. Теперь я знаю. Колд даже не думал о том, что Скар его не услышит. Но, все равно, произнес эти слова больше для самого себя, чтобы услышать собственный голос, чтобы понять, что все еще жив, а значит - может сражаться.
– За бога Защитника! За Гирита и павших братьев!
– пальцы монаха сжались на рукояти меча, готового вот-вот упасть на усеянную телами землю. В глазах гиритца, пустых и отрешенных, как и у всех его братьев по ордену, вдруг вспыхнул огонь веры.
Поднимаясь с колен, Колд смотрел, как к нему приближается смерть. Рыцарь - защитник встретил ее с гордо поднятой головой и широко расправленными плечами. Стиснув зубы, он бесстрашно взглянул в мириады пялящихся на него глаз, не испытывая трепета пред силами Бездны, обладающими пред ним одним, израненным и истекающим кровью, огромным преимуществом. Но Колд не дрогнул. Теперь он знал, для чего Гирит избрал его. Храмовник понял, что сейчас может сделать
Теперь Колд твердо знал, что ему суждено пасть, жертвуя жизнью для общего блага. Но храмовник всем сердцем благодарил Гирита за то, что может исполнить свой долг и уйти достойно.
Гирит избрал его, и он не подведет.
Плотнее сжимая рукоять меча, храмовник сплюнул кровь, прорычав:
– Я щит Его! И вы не пройдете, пока я дышу, вероломные еретики! Трусы! Придите и попробуйте убить меня!
Волна оскверненных нахлынула на рыцаря - защитника, отскочив от него, словно воды от нерушимых скалы.
Колд громко запел молитву Гириту и сам бросился на опешивших противников.
Сияющий клинок гиритца не знал усталости и пощады, и твари отступили перед его неистовым натиском. Но даже благословленный Гиритом, храмовник не мог драться вечно... Возвышаясь на горе мертвых тел, Колд последний раз, взглянув на обитель сидонитов. Он увидел, как отряд почти достиг цели. Казалось, сам Гирит в своей милости направил взор Колда и он увидел Миаджи, что несла в руках Кисару. Они добрались до врат.
Бледных губ храмовника коснулась улыбка.
– Благодарю тебя, Гирит, за то, что позволил мне исполнить свой долг. Я послужил твоим щитом и не смею желать большего. Моя жизнь принадлежит тебе!
Колд отсалютовал мечом ониксовому небу Потерянных земель и, выкрикнув имя бога - защитника, бросился в свой последний бой.
* * *
Все, кто мог сражаться в ближнем бою, сейчас полукругом стояли у запертых ворот обители сидонитов, из последних сил сдерживая напирающих противников. Перед смертными выросла настоящая гора из измененных Скверной до безобразия тел.
После того, как из мрака выскочил еще один опустошитель, всем показалось, будто из черного тумана вырвалась сама смерть, в лице вычеркнутого из пантеона светлых богов Велеса Скорбящего.
Однако демона удалось остановить заклинателям.
Опустошитель ревел, когда магия терзала его тело, оставляя на костных наростах глубокие, дымящиеся борозды. Таллаг Буревестник, Хагран Шепчущий и Аркис Зовущий Шторм, непрерывно посылали в массивную тушу цепи молний, давая Гранеру Ласкниру и его ученице время, чтобы подготовить требующие более тщательной подготовки заклинания людей.
Волшебство шаманов имело скорее интуитивный и стихийный характер, требующий сильного духа и первобытной ярости, нежели основанные на долгой подготовке и символах, заклинания подвластные людям и эльфам.
Зверолюды устали, их силы были на исходе, но чрезвычайное упрямство и развитые инстинкты самосохранения не позволяли им сдаться.
Некромант поддерживал зверолюдов своей магией, от которой у тех сводило зубы, но, казалось, колдуна больше занимают ворота, нежели происходящее вокруг.