Бремя феодала
Шрифт:
— Сеньорита, я же говорю, — приторно улыбался я существу, — я не рассказываю сказки. Я провожу беседы со своими людьми, дабы примерами из прошлого, либо поучительными вымышленными историями вселить в них боевой дух. Дабы завтра, когда мы встретим врага, мои воины не раздумывая бросились бы на него и победили, ибо мои воины — лучшие в мире!
Пальцовка от Вольдемара — поднятый вверх большой палец. «Молодец, всё правильно делаешь». Я улыбнулся и продолжил:
— Что же до историй — так ведь сам Иисус рассказывал их! Ходил по земле и рассказывал. Вполне себе выдуманные, но поучительные
Боевой настрой той части общества, которое пыталось меня унизить, испарился. Беззащитное создание в злости закусало губы. Бабуля же в противоположном от нас углу довольно заулыбалась — тест пройден. Перевёл взгляд на стоящего у балкона, как бы с кем-то разговаривающего, но на самом деле внимательно за нами следящего графа Картагенского. На его лице играла досада. А вот и определились с исполнителями — не самой же герцогине подставляться. Нападка окончена, отбил, ибо апелляция к высшим авторитетам — это удар ниже пояса. Ничего не зазорно делать из того, чем занимались высшие авторитеты.
— А ещё я люблю в свободное время рыбу удить, — продолжал я, довершая разгром. — И даже приобщил к этому Бернардо, наследника герцога Бетисского.
— Бернардо Тринадцатый… — потянул кто-то из девушек. Угу, Берни до сих пор холост, как и я, это сказывается даже в такой дали от Овьедо.
— Ага. Ибо первые апостолы были рыбаками, а значит рыбная ловля не может не быть богоугодным делом.
— Так а Матфей был сборщиком податей, — спровоцировали меня на слабо. Я поднял со стола ближайший кубок и отсалютовал говорившему:
— Ваше здоровье, сеньор! Всё-то вы понимаете в тонкостях этой жизни!.. — Подмигнул.
В зале засмеялись. В основном, правда, мужчины, но и бабуля Изабелла тоже.
— Сеньор Рикардо, — не сдавалось существо, она местная мелкая баронетесса, её можно подставлять — последствий не будет, — а можете рассказать нам всем, сейчас, — окинула руками вокруг, — что-нибудь поучительное? Как Исус?
Зал затаил дыхание. Ключевое слово «поучительное». И хрен отмажешься — сам себе ловушку расставил.
«Рома, ты балбес!» — констатировал я голосом Матроскина.
«Дык, кто ж спорит!»
«А давайте я вам сказку нарисую» — хотел я сказать голосом Шарика, но меня никто не поймёт. Сдержался.
— Так сходу… Надо подумать, — попросил я паузу, стараясь сделать так, чтобы это не выглядело сливом. Некисло так приложился к кубку и протянул одному из сновавших лакеев. — Ещё.
Нас обступали. Нас это меня и тот круг, который был рядом. Теперь вокруг стояли, общались и занимались своими делами, поглядывая за телодвижениями нарвавшегося на неприятности графа Пуэбло, почти все гости вечера.
Наконец, я родил. По логической цепочке «Пуэбло» — «Пограничник» — «Орки» — «Трэш» — «Хичкок и Кинг».
— Сеньоры! Сеньорины! Прошу внимание! — захлопал в ладоши.
В зале вокруг воцарилась тишина. Слуга подошёл, сунул мне полный кубок вина чёрного цвета — из какой-то местной фрукты, наверное — и удалился.
— Сеньоры, я сейчас расскажу вам три истории. Страшную. Очень страшную. И САМУЮ страшную из всех, что бывают, — выделил это слово. — Что в принципе возможны. — Победно улыбнулся. Если шалость удастся — меня надолго запомнят. И отнюдь не как развлекательного
Заинтриговал. Зал одобрительно загудел, кольцо вокруг стало ещё плотнее. Но рядом со мной оставалось много места для маневра и жестикуляции. Выглушил половину кубка — вкусно! Кажется, слива. А может местное что-то, иномировое. Поставил кубок, чтобы можно было быстро промочить горло позже и начал.
— Итак, первая, страшная история.
— …Рыцари ехали дозором третий час, им было пора возвращаться на фронтир, когда увидели впереди поселение. Флаг над воротами был королевский, но вот сами ворота… Выглядели подозрительно, — сходу нагнал я тревожную интонацию, играя глазами, тревожно же рассматривая во все стороны зрителей. — А ещё егерей удивило, что они не могут разглядеть на воротах и башнях ни одного дозорного — а это нарушение Устава, которое в Приграничье карается смертью. Уставы сами по себе написаны кровью…
Гости согласно закивали. Начало интригующее. Что такое «фэнтези» тут не знали. Ибо этот мир сам по себе — фэнтези.
— Рыцари подъехали ближе… И вздрогнули. Ворота были сорваны с петель и просто прислонены к привратной башне!
— Твою ж мать! — заругался пожилой десятник.
— Но как же так, сейчас же нет набега? — спросил юный молодой воин. А десятник крикнул:
— К бою!
Вошедшие в посёлок рыцари встали в круг, и, осторожно переступая, шли по поселению, готовые в любой момент отразить нападение. Они видели дома с открытыми дверьми и ставнями, в домах не было следов борьбы, битой посуды и прочего, но нигде не было ни одного человека. НИ ОДНОГО! — рявкнул, пугая в лучших традициях Хичкока. Кто-то из юных созданий взвизгнул, а сзади раздался голос:
— Ой, мамочки!
— И тут они увидели посреди главной площади дым. От большого кострища. И рыцари двинули туда…
— …Мясо! Много недожаренного мяса. Рассечённые туловища женщин, стариков, детей. Часть тел осталась висеть прямо над потухшим, но ещё дымящимся костром — импровизированной орочьей коптильней. Рядом лежал и смотрел стеклянными глазами в небо труп неразделанной женщины со вспоротым животом — степняки обожают вырезать и есть живьём плод беременных — это считается для Урук-Хаи изысканным лакомством!
Многие побледнели, но я давил и давил. Не то, что сам видел все эти ужасы — нет. Но точно знал, всё это — правда. Это — граница. И неспроста у нас житуха проще и веселее, чем в центральных регионах. И неспроста всё королевство собирает деньги на содержание фронтиров.
— …Бой! Атака! — успел закричать самый молодой воин прежде, чем его насквозь, навылет пробил орочий гарпун. Вот так, вот здесь, в это месте он вышел, являя окровавленное древко и наконечник, — пояснил я, с показом на себе, для самых впечатлительных дамочек. Некоторые опасливо отпрянули. — А следующим ударом, запущенным кем-то из зеленокожих огромным камнем, ему снесло голову. Не всю, две трети. Вот так, бутымщ… — Примерно показал на взятом со стола яблоком. Не успокоился, положил яблоко на пол и ударил сапогом. — Могзи — кашу!