Бремя любви
Шрифт:
Но Анжела, к удивлению мужа, не посмеялась.
– В этом что-то есть. Все детские психологи признают, что ревность к новому ребенку вполне естественна и почти неизбежна. Хотя, честно признаться, я ничего похожего в Лауре не замечала. Она спокойный ребенок. Не могу сказать также, что она уж очень ко мне привязана. Надо постараться показать ей, что я рассчитываю на ее помощь.
И вот несколько дней спустя, когда они с мужем собрались уехать на конец недели к друзьям, Анжела решила поговорить с Лаурой.
– Позаботься о ребенке, Лаура, пока нас не будет. Хорошо? Как замечательно, что я могу
Слова матери окрылили Лауру. Она сразу почувствовала себя взрослой и важной. Ее бледное личико оживилось.
К сожалению, благотворный эффект был почти сразу же сведен на нет разговором в детской между няней и Этель, который Лаура случайно услышала.
– Ребенок – просто чудо! – воскликнула Этель, нежно ткнув в малышку пальцем. – У-у, наша красавица! А вот мисс Лаура всегда была невзрачненькой. Неудивительно, что отец с матерью никогда не любили ее так, как мастера Чарльза или эту малышку! Она хорошая девочка, мисс Лаура, но больше о ней и сказать-то нечего.
Вечером Лаура опустилась перед кроватью на колени и помолилась.
Леди в голубом не вняла ее мольбе, и она решила обратиться в высшую инстанцию:
– Господь Бог, пожалуйста, сделай так, чтобы ребенок умер и поднялся на небо. Только поскорее.
Лаура легла в постель. Сердце у нее отчаянно колотилось. Она чувствовала себя виноватой, понимая, что совершает зло. Она сделала то, что мистер Болдок ей запретил, а он мудрый человек. В том, что она поставила свечку перед Леди в голубом, она не раскаивалась. Может быть, потому, что не надеялась на результат. И никакого вреда не сделала, когда принесла Джозефину на террасу. Ведь она бы не положила ее в коляску. Вот это было бы злом. Но если бы Джозефина сама…
Но сегодня она перешла границы дозволенного… Ведь Бог всемогущ…
Лауру била дрожь. Но в конце концов она все-таки уснула.
Глава 5
Артур и Анжела уехали.
В детской наверху новая няня, Гвинет Джоунс, укладывала ребенка спать.
Ей было сегодня как-то не по себе. У нее и раньше бывали похожие ощущения, тревожные предчувствия, но сегодня…
«Мне это просто кажется, – убеждала она себя. – Фантазии, и больше ничего».
Доктор ей говорил, что припадков, возможно, никогда больше не будет.
В детстве она ими страдала, но потом долгое время ничего не было. До того ужасного дня…
Ее тетя называла эти конвульсии судорогами, которые бывают у детей, когда у них режутся зубы. Но врач назвал их по-другому и открыто сказал, что это за болезнь, решительно предупредив:
– Тебе нельзя работать с детьми. Это опасно.
Но она так дорого заплатила за обучение. Это была ее профессия. И свидетельство у нее есть. Работа хорошо оплачивалась. К тому же ей нравилось ухаживать за детьми. Уже год, как припадки не повторялись. Глупости все это. Доктор зря ее пугал.
И она решила написать в другое агентство и получила это место. Ей здесь нравилось, и ребенок был прелестный.
Гвинет уложила девочку в кроватку и спустилась вниз поужинать. Ночью она проснулась от какого-то тревожного ощущения, почти ужаса.
«Надо
Она зажгла спиртовку и понесла ее к столу возле окна. И вдруг рухнула на пол. Спиртовка упала, пламя растеклось по ковру и достигло края муслиновых занавесок.
Лаура неожиданно проснулась.
Ей снился сон, плохой сон, хотя подробностей его она не помнила. Кто-то ее преследовал… Но теперь она была дома, в безопасности, в своей постели.
Девочка нащупала лампу у кровати, включила свет, взглянула на свои часики. Двенадцать. Полночь.
Лаура села в постели. Выключать свет ей почему-то не хотелось. Она прислушалась. Раздавалось какое-то странное потрескивание. «Неужели грабители?» – подумала она. Как большинству детей, ей постоянно казалось, что в дом проникли грабители. Она встала, подошла к двери, приоткрыла ее и осторожно выглянула. На лестничной площадке было темно и тихо.
Но она уловила странный запах, будто запах дыма. Лаура подошла к двери, ведущей в помещение для прислуги, открыла ее, однако ничего не увидела. Перешла на другую сторону, где была дверь в небольшой коридор, а оттуда в детскую, открыла ее и в ужасе отшатнулась. Навстречу ей плыли клубы дыма.
– Пожар! В доме пожар! – закричала она и бросилась на половину прислуги. – Пожар! Мы горим!
Что происходило потом, Лаура помнила смутно. Этель побежала вниз к телефону, кухарка открыла дверь на другой стороне площадки и отпрянула под натиском дыма. Она успокаивала Лауру, приговаривая:
– Все будет хорошо. Приедут пожарные… вытащат их через окно, не волнуйся, детка.
Но Лаура понимала: ничего хорошего не будет.
Она была потрясена мыслью, что ее молитва услышана. Бог отреагировал, отреагировал быстро и с необъяснимой жестокостью. Какой ужасный способ Он избрал, чтобы взять ребенка на небо.
Кухарка потащила Лауру к лестнице:
– Пошли, мисс Лаура, не стой здесь… надо уходить из дома.
Но ведь няня и ребенок не могли выйти из дома. Они остались там, в детской. В западне.
Кухарка стала тяжело спускаться по лестнице, таща за собой Лауру. Но как только они вышли из двери на загон, где стояла Этель, и кухарка отпустила руку Лауры, та бросилась в дом и снова поднялась наверх. Опять открыла дверь на лестничной площадке. Из-за клубов дыма доносился надрывный плач.
В Лауре вдруг что-то ожило – душевное тепло, страстное желание спасти ребенка, это странное, необъяснимое чувство – любовь. Мысли были трезвые и ясные. Она где-то читала или слышала, что, спасая на пожаре людей, нужно смочить водой полотенце и завязать рот. Лаура побежала в свою комнату, намочила банную простыню, обернулась ею и бросилась в гущу дыма. Коридор уже был охвачен пламенем, рушились балки. Взрослый человек оценил бы степень риска и шансы на спасение. Но Лаура с неосознанной отвагой ребенка бесстрашно ринулась вперед. Ею владела только одна мысль – она должна добраться до девочки, должна ее спасти. Иначе ребенок сгорит. Лаура споткнулась о тело Гвинет, лежавшей без сознания, но не поняла, что это няня. Задыхаясь, хватая ртом воздух, кинулась к детской кроватке. Полог вокруг нее несколько задерживал дым.