Бремя любви
Шрифт:
Лаура выхватила малышку, прижала к себе под мокрым полотенцем. Спотыкаясь, побежала назад к двери. Но путь ей преградило пламя.
Лаура не растерялась. Есть же ход к водяному баку, мелькнула у нее мысль. Она нащупала дверь, проскочила к шаткой лесенке, которая вела на чердак, к баку. Однажды они с Чарльзом выбрались так на крышу. Если ей удастся проползти по крыше…
Прибыла пожарная машина, и две растерянные женщины в ночных рубашках кинулись к пожарным с криком:
– Ребенок… Там наверху… ребенок и няня!
Командир
– А остальные все вышли? – спросил он.
Кухарка оглянулась и вскрикнула:
– Лаура! Где мисс Лаура? Она же вышла со мной! Да где же она?
И тут вдруг один из пожарных окликнул командира:
– Эй, Джо, на крыше кто-то есть, с другой стороны. Давай, поднимай лестницу!
Несколько минут спустя они осторожно опустили на лужайку свою ношу – неузнаваемую Лауру, всю черную, с обожженными руками, в полубессознательном состоянии, но крепко прижимавшую к себе комочек человеческой плоти, чьи громкие протестующие вопли не оставляли сомнений в его живучести.
– Если бы не Лаура… – Анжела умолкла, пытаясь справиться с эмоциями. – Мы все узнали о нашей бедной няне, – продолжала она мгновение спустя. – Похоже, Гвинет страдала эпилепсией. Врач предупреждал, что ей нельзя работать няней, но она его не послушала. Она, наверное, уронила спиртовку, когда у нее начался припадок. Я все время чувствовала, что она что-то скрывает.
– Бедняжка, – сказал Фрэнклин, – за это она и поплатилась.
– А ребенок мог сгореть, если бы не Лаура! – возмущенно воскликнула Анжела. Безжалостная в своей материнской любви, она считала, что Гвинет Джоунс не имеет права на сострадание.
– С Лаурой уже все в порядке? – спросил мистер Болдок.
– Да. Она, конечно, пережила шок, и руки были обожжены, но не сильно. Доктор говорит, что скоро она поправится.
– Молодец Лаура! – восхищенно воскликнул мистер Болдок.
– А вы уверяли Артура, будто Лаура ревнует к малышке и способна причинить ей вред! – с негодованием набросилась на него Анжела. – Вот уж эти холостяки!
– Ладно, ладно, – миролюбиво сказал мистер Болдок. – Я не часто ошибаюсь. Но иногда мне это полезно.
– Пойдите взгляните на них.
Мистер Болдок повиновался. Младенец лежал на ковре перед камином, дрыгая ножками и издавая невнятные звуки.
Лаура сидела рядом. Руки ее были забинтованы. Обгоревшие ресницы придавали лицу комическое выражение. Она размахивала разноцветными колечками, стараясь привлечь внимание девочки. Услышав шаги, повернула голову.
– Привет, молодая леди, – сказал мистер Болдок. – Как ты? Говорят, ты настоящая героиня. Бесстрашно бросилась спасать ребенка.
Лаура взглянула на него и снова принялась потряхивать колечками.
– Как руки?
– Болели сильно, но
– Удивительная ты девочка, – сказал мистер Болдок, тяжело опускаясь в кресло. – То хочешь, чтобы кошка задушила твою маленькую сестренку, – да, да, хотела, меня не обманешь! – то вдруг лезешь на крышу, спасая ребенка с риском для собственной жизни.
– И все же я ее спасла. Она ни капельки не пострадала. – Лаура склонилась над сестренкой и пылко воскликнула: – Я никогда не дам ее в обиду, никогда! Буду заботиться о ней всю жизнь.
Брови Болдока медленно поползли вверх.
– Ты ее теперь любишь?
– Да! – с такой же горячностью отозвалась Лаура. – Люблю больше всего на свете!
Она повернула к нему лицо, и мистер Болдок был поражен. Ему показалось, будто перед ним раскрылся кокон. Лицо девочки, озаренное любовью, несмотря на отсутствие бровей и ресниц, было прекрасно.
– Вижу, – сказал мистер Болдок, – вижу… Только что будет дальше, интересно?
Лаура смотрела на него с недоумением и некоторым страхом.
– А разве это плохо? – спросила она. – Плохо, что я ее люблю?
– Для тебя – хорошо, Лаура, – задумчиво ответил мистер Болдок. – Да, для тебя хорошо.
Поглаживая подбородок, он погрузился в размышления.
Как историк он главным образом имел дело с прошлым. Но бывали моменты, когда невозможность предвидеть будущее его очень раздражала. И сейчас был именно такой момент.
Он смотрел на Лауру, на радостно воркующую Ширли и сердито хмурился. «Какая участь их ждет, – думал он, – через десять лет… через двадцать… двадцать пять? А меня?»
Впрочем, на последний вопрос ответ он нашел быстро.
«В землю лягу, – сказал он себе. – В землю».
Он, конечно, это знал, но не совсем верил, как не верит любой самоуверенный, полный жизни человек.
Будущее – темное и загадочное время. Что будет через двадцать с чем-то лет? Еще одна война? Маловероятно. Новые болезни? А может быть, люди научатся прикреплять к себе механические крылья и станут порхать над улицами, кощунственно подражая ангелам? Будут совершать полеты на Марс? Начнут питаться таблетками вместо бифштексов с нежным горошком?
– О чем вы задумались? – спросила Лаура.
– О будущем.
– О завтрашнем дне?
– О более далеких днях. Думаю, ты умеешь читать, Лаура?
– Конечно, – удивилась его вопросу Лаура. – Я прочитала почти все о докторе Дулиттле. Книгу о Винни-Пухе и…
– Избавь меня от скучных подробностей. А как ты читаешь книгу? С начала до конца?
– Ну да. А вы разве читаете не так?
– Нет. Я просматриваю начало, чтобы понять, о чем книга, затем смотрю, чем автор заканчивает книгу и что пытается доказать. А потом возвращаюсь и смотрю, как он пришел к таким выводам и что его побудило к этому. Это намного интересней.