Бремя наследия
Шрифт:
— Как ты? Всё в порядке? Я не могу ни дозвониться до тебя, ни достучаться. Ты появляешься дома? Где ты был? В деревне?
Сергей говорит без намёка на претензию, он искренне взволнован. Осмотрев Колю более пристально, доктор едва уловимо меняется в лице. От младшего Андреева будто бы одна полупрозрачная тень осталась. Исключительно неопрятный внешний вид также резонирует с прежним обликом Коли. Он нервным движением пятится назад. Уже вторая незапланированная встреча за последние несколько часов вынуждает Клаэса пожалеть о том, что он покинул своё жилище. Андер прекрасно относится к доброму доктору и знает, что тот искренне хотел бы помочь ему, но в данный момент Клаэса заботит лишь содержимое коробки, которую он ещё крепче прижимает к груди.
—
— Постой хотя бы минутку, — почти умоляюще просит Сергей и преграждает Клаэсу дорогу, когда тот пытается обойти его стороной. — Что с тобой происходит? Мы с Адли беспокоимся за тебя.
— Да всё нормально. Мне правда пора. Давайте как-нибудь в другой раз.
— Ты завтра будешь дома? Я хотел бы зайти ненадолго.
— Ага, — отвечает Клаэс уже на ходу, почти бегом удаляясь от оставшегося смотреть ему в след доктора.
Сергей не бежит за ним и не пытается остановить, пусть сам того и хотел бы. Он понимает, что чрезмерная навязчивость только усугубит положение.
Доктору Василевскому тридцать семь лет. Он всегда безупречно выбрит, причёсан, свеж и хорош собой. Одет утончённо, дорого и со вкусом, обладает неправдоподобной благовоспитанностью и учтивостью. Десять лет назад Сергей поступил на интернатуру в психиатрическую клинику на окраине города, теперь же занимает должность заведующего врача-психиатра в одном из отделений, собирает анамнез болезней, разрабатывает план обследования, ставит диагнозы и назначает лечение. И своей профессии доктор Василевский предан всей душой, он продолжил бы заниматься этим даже в том случае, если бы ему перестали платить. Сергей полностью посвятил себя изучению устройства многогранного человеческого сознания и сбоям в его работе. Он уверен в том, что трудится на благо всего человечества и что с каждым годом психиатрия развивается. Большинство людей склонно полагать, что доктора в подобных заведениях способны лишь пичкать пациентов препаратами, которые делают их равнодушными к внешним раздражителям, безопасными для самих себя и для общества. Но Сергей искренне верит, что если усердно трудится, то в конечном итоге возможно помочь даже самому тяжёлому пациенту.
Если бы он уделял больше внимания личной жизни, а не работе, то сейчас, возможно, не был бы одинок. Сергей был женат, мечтал о ребёнке, но его супруга, как выяснилось, в тайне принимала противозачаточные препараты и неоднократно изменяла ему. Развод прошёл тихо и без скандалов, благодаря мягкому характеру Сергея. Тогда работа окончательно поглотила всё его свободное время. Единственный человек, с которым он сейчас общается вне стен больницы – это Аделаида, его пятнадцатилетняя племянница. Родителей давно нет в живых. С родной старшей сестрой и её мужем отношения сугубо символические ввиду отсутствия общих тем для разговоров и заключаются в поздравлениях друг друга с днём рождения в электронном формате.
С Наумом Андреевым доктор Василевский познакомился именно благодаря Адли. Инцидент произошёл четыре года назад. В один из морозных зимних дней девочка вместе с одноклассниками по обыкновению гуляла после уроков. Дети тайком пробрались в старую заброшенную школу. В процессе игры в прятки Адли провалилась в подвал. При падении она ударилась головой и потеряла сознание, друзья искали и звали её, но девочка не слышала их. В итоге одноклассники просто разошлись по домам, решив, что Адли убежала раньше них, испугавшись историй про якобы водящихся там призраков, и никому ничего не рассказали, потому что за игры в опасном месте непременно получили бы выговор. Когда к вечеру дочь так и не вернулась домой, родители подняли панику, начали обзванивать всех знакомых, пытаясь узнать, с кем именно гуляла Адли, а она тем временем уже умерла бы от переохлаждения. Но раньше, чем это успело произойти, её нашёл Наум и доставил в больницу. Тратить время на поиски её родителей не пришлось, так как Наум сам продиктовал их имена и личные телефонные номера.
Всё разрешилось благополучно. Состояние ребёнка вскоре стабилизировалось. Доктор Василевский нашёл спасителя своей племянницы спустя два дня после случившегося. Дежурный узнал Наума, потому что он когда-то мыл в больнице полы, но отозвался
С тех пор Сергей чувствует себя в неоплатном долгу перед Наумом. Так вышло, что им даже удалось почти подружиться. Когда он впервые появился в жилище Андреевых, чтобы отблагодарить, то непреднамеренно задержался на несколько часов. Поначалу Наум повёл себя, мягко говоря, не вполне гостеприимно, а затем вдруг раздобрился и велел Коле сделать доктору чай. Как-то само собой завязался разговор на тему работы Василевского, а поговорить о ней он очень любил. Первая «психиатрическая клиника» была основана, предположительно, в середине четырнадцатого века, но предназначалась не для лечения, а сугубо для изоляции «пациентов». Организация их жизненного пространства была крайне примитивна: для ограничения передвижений использовались цепи и наручники, в качестве наказания или усмирения применяли плети и палки. Дни и ночи безумцев проходили в одиночных камерах, куда не проникал ни солнечный свет, ни свежий воздух, а пол был устлан гнилой соломой. Их содержали в антисанитарии и голоде, а по праздникам за умеренную плату допускали посетителей, жаждущих поиздеваться над душевнобольными людьми. Лишь пять столетий спустя с узников сняли цепи, ослабили тюремный режим и занялись изучением отклонений. Их больше не приковывали к койкам на чрезмерно длительные сроки, как это делалось ранее для удобства персонала, в эксплуатацию вошёл более гуманный метод стеснения – смирительные рубашки. Сергей говорил, что даже тогда пациентов ужасно мучали, используя приспособления, которые современному человеку показались бы пыточным инвентарём. Популярность приобрела методика изгнания болезни при содействии ужаса: применялись жгучие втираний, раскалённое железо и погружение в ледяную воду. Терапии сменяли друг друга, и каких только зверств не натерпелись несчастные подопытные. Например, уже в относительно цивилизованном обществе девятнадцатого века всё ещё практиковался метод лечения женской истерии путём удаления матки. А своеобразной кульминацией развития психиатрии стало изобретение лоботомии. Несмотря на то, что после данной процедуры люди становились «овощами», её объявили грандиозным научным достижением. Сейчас к этой процедуре уже не прибегают. После этого Сергей начал расхваливать свою больницу, повествуя о том, как хорошо теперь живётся пациентам, о них заботятся, содержат в комфорте и всячески стараются облегчить их страдания. Но вскоре гордость сменилась унынием, доктор Василевский каялся, что не может вылечить всех, и очень сильно горевал по этому поводу.
Затем тема перешла на злободневную сводку повсеместно творящихся ужасов. Новорожденный младенец найден задушенным в мусорном контейнере, подросток зарезал собственную бабушку и обокрал её, найдена четвёртая жертва маньяка-насильника — о подобного рода происшествиях едва ли не каждый день сообщают в телевизионных новостях и социальных сетях, это интересует Сергея в первую очередь как доктора. Он сказал, что жаждет найти причину, по которой люди теряют рассудок и решаются на столь чудовищные преступления. В здоровом обществе такого быть не должно.
«А где оно, это здоровое общество? Даже если ты пока ещё никого не покалечил и не отправил на тот свет — это не доказательство твоей адекватности. Здорового человека от психа отличает только осознание уголовной ответственности. И это всё, что останавливает. Ты даже не представляешь, какое омерзительное безумие творится в головах большинства людей, которые ходят по улицам, улыбаются и кажутся нормальными. Лучше бы тебе никогда и не знать об этом. Многие твои дурачки в пижамках гораздо безобиднее и здоровее», — говорил Наум.
Коля в их беседе не участвовал, но доктор заметил, с каким недоумением он периодически косился то на гостя, то на своего брата. Причина стала ясна потом, когда Сергей понял, что Наум далеко не с каждым шёл на контакт. Когда он устроил его в больницу, то стал свидетелем неоднократных наездов Андреева на сотрудников. Он на всех огрызался и оскорблял без причины, а когда Василевский интересовался, чем конкретно не угодил ему тот или иной человек, то Наум отвечал, что вот этот «редкостная мразь», а тот — «вообще наглухо больной ублюдок». Обоснований своим словам он не приводил, да и как мог бы, учитывая, что с большинством из жертв нападок вообще не был знаком.