Бремя власти
Шрифт:
— Что ты сегодня приготовил? – приступил прямо к делу принц, когда присел на софу и сплел пальцы в крепкий «замок».
— Не я, Нокт, — поправил парень, доставая «органайзер» — тонкую полоску – сенсорный экран, персональный коммуникатор и компьютер одновременно.
— Отец что-то задумал? – чуть скривился «их высочество», но тут же вернулся к состоянию полного равнодушия.
— В девять у Вас завтрак с аристократией первых двух ветвей. Обратите внимание на ее сиятельство Лукреци...
—
— Смотря, какую Вы имеете в виду*, — спокойно возразил стратег, поправляя очки. Ноктис впервые за утро улыбнулся, натолкнувшись на такое абсолютное понимание. Настроение несколько улучшилось, поэтому он без особого недовольства выслушал распорядок дня. А был он расписан по часам, включая завтрашнее утро.
Уходя, Игнис пристально осмотрел фигуру принца и добавил:
– Приходите в храм, жрецы устранят вчерашние... «старания» Гладиолуса. Поздравляю.
Ноктис позволил себе улыбнуться лишь тогда, когда слуга ушел.
Одна из бешеных тенденций хорошего тона: удвоить-утроить обеденные часы. Устроить пир на весь мир, грубо говоря. И действительно, устраивались общие празднества с почти бесплатной едой для народа, этакие ярмарки без хозяйственных продаж, но зато с массой различных развлечений, начиная с театральных постановок и заканчивая танцплощадками, выпивкой и фейерверками. Во дворце это означало бесконечный прием с самого утра, балы и ужины, так что сейчас здесь собралась, по меньшей мере, вся аристократия, а не только первые ее ветви. Так же были допущены именитые граждане и свободные бизнесмены, которые владели крупными корпорациями, если не целой сферой определенных товаров и услуг. Такого ажиотажа не бывало даже в национальный день и в праздники, посвященные Этро. Только день рождения Ноктиса, который, честно говоря, никогда бы не пожелал родиться, узнав, что вокруг него будет происходить такая шумиха.
Телевидение тоже взбесилось: велось транслирование прямо из дворца, так что наследник Селумов при всем желании не смог бы отобедать, находясь в поле зрения многочисленных камер. В течение пяти часов каждый канал сколько-нибудь раз напоминал о программе вечера, обсуждал моду и заслуги гостей, но больше комментировал каждый шаг принца. Еще немного, и начнут выпускать тематические футболки и кружки, фирменную одежду для особенно продвинутой молодежи.
В свой собственный день рождения Ноктис мог принадлежать всему миру, должен был демонстрировать себя всем, кто этого хотел, без жалоб и требований конфиденциальности личной жизни. Этот праздник не его – народа, который хочет знать все о своей «новой надежде». Чтобы каждый отец семейства удовлетворительно кивнул: «Да, в нем есть толк, ему надо верить». Чтобы каждая мать приятно улыбнулась: «Он милый молодой человек и совсем не гордый». Чтобы каждая дочь хотела себе мужа, подобного принцу, а каждый сын мечтал о подобной силе и природных дарованиях, имел такого героя, в лице Ноктиса Люциуса Селума.
Принц весь день говорил столько, сколько не мог наговорить за целый год. От него требовали ораторского искусства, честности и раскрытия тайн. Было множество вопросов, дерзких и, зачастую, бестактных. Около десятка репортеров получили по подробному интервью, причем никого не смущало, что наследник Селумов повторяется. Еще двадцать получили возможность записать комментарии. Но это было не все. Почти каждая особа высшего общества, считала своим долгом преподнести подарок
Отец подарил Ноктису кинжал с гравировкой: «Обагрив кровью – смочи слезами» написанной на латыни. Что же, двадцать шестой, с такой же долей пафоса и бесполезности. Принц коротко поблагодарил отца, выражая почтение и признательность. Это засняли для новостей и крутили в повторе раз пятнадцать.
Покоя не было от мужчин, которые всячески стремились узнать настроение, политические взгляды и общую эрудицию молодого человека. Они толпились около Селума так, что юноша чувствовал себя окруженным, а инстинкты вопили, что всех надо разбросать в стороны и, материализуя кристалл, убить незамедлительно. Но вместо осуществления желаний, Ноктис решил ограничиться лишь разговорами, в другой раз и при других обстоятельствах. С любым, кто пожелает этого.
Он лгал. После этой кутерьмы одна дорога – на тренировочное поле, к блаженному покою бессознательной усталости, к повседневным кровавым мозолям и победами над самим собой.
Дамы были хуже мужчин. Они совершенно не понимали намеков, так что Игнис насильно уводил некоторых особей высшего общества "подышать свежим воздухом", тем самым лишь расчищая дорогу новым претенденткам на внимание принца. Тот держался из последних сил. Годы нелюдимого существования, полного права окружать себя лишь верными друзьями в количестве трех человек, сделали его слишком раздражительным - спокойствие юноши объяснялось лишь силой воли.
Пяти минут свободы хватило лишь на то, чтобы пересечь пару зал, встретил Гладиолуса, который весело смеялся, будучи настороже (в праздник его поставили в службу охраны, выдав черный костюм и рацию). Мечник нисколько не расстроился, и был рад находиться здесь, а не в баре, как обычно, где за неминуемым весельем к Гладиолусу приходила все та же неминуемая грусть.
Пропто был уже во всех смыслах "готов". Он так лихо опустошал запасы вина и шампанского, да еще совершенно не пьянел, что невинные и бывалые аристократки не могли пройти мимо такого зрелища. Солдат был красив, нагл и нетрезв, а еще своим лучистым взглядом любил абсолютно всех. Ноктис моргнул, чувствуя, что в любой другой момент незамедлительно посмеялся бы. Но не успел тот оторваться от размышлений, как стрелок исчез, заодно прихватив с собой пару девушек, одна из которых, по слухам, была в списке потенциальных невест Ноктиса. Селум искренне пожелал им счастья или хотя бы чистой страсти и любви на всю ночь, и вернулся к своим обязанностям.
Дальше по списку шли танцы. На первые шесть принц приглашал постаревших уважаемых жен министров, представительниц древних родов и одну жрицу культа Богини Смерти, дабы та вспомнила молодость. Когда долг был исполнен, дальше было абсолютно все равно, с кем танцевать и кого вести. В любом случае, будь даже она страшной или замужем, эти невинные контакты назвали бы в газетах годовой связью или секретом наследника.
Поэтому надо было выбирать красавиц - журналы хотят красивых обложек с идеальными людьми. Буквально все томно вздыхали и жались к груди Ноктиса, бросали кокетливые взгляды, шептали слова, полные надежд. По правилам этикета приходилось целовать им руки, отвечать и улыбаться. Последнее давалось особенно трудно: чем-то Селум походил на нахохлившегося ворона на ветру. Нахмуренные брови, упрямо сомкнутые губы, впрочем, все вместе выглядело потрясающе, так что некоторые особенно скандальные газетенки написали, будто принц выжигаем страстью, и потому так сумрачен.