Бриллиант для короля
Шрифт:
— Я дала клятву! — все с той же жесткостью произнесла Шарлотта.
— Вполне возможно, что это ошибка, но мужчины не верят женским клятвам. Король в этом смысле самый недоверчивый из мужчин, и, поверьте, я сильно рисковал, увозя вас из Бастилии.
— Какая, однако, отвага! Но вы способны и на большую, лишь бы удовлетворить свои желания. Я тому свидетель.
— Вы никогда меня не простите?
— Можно простить, если видишь искреннее раскаяние. Но интуиция мне подсказывает, что вы ни о чем не сожалеете!
Де Лувуа устремил на нее мрачный взгляд.
— Да, я ни в чем
— И вы смеете в этом признаваться? Кем нужно быть, чтобы наслаждаться бессильными попытками защититься и слезами, мольбами девушки, которую насилуют, привязав к кровати. И прощение, о котором вы просите, для вас всего лишь возможность снова начать свою игру. Вы презренное ничтожество, и я буду ненавидеть вас до последнего вздоха!
Услышав эти оскорбительные слова, де Лувуа тут же забыл о кротости.
— Не моя вина, если ваше тело — само наслаждение. Оно волнует, призывает, манит... Не буду скрывать, что поначалу я собирался поберечь вас для короля, чьи взгляды дали вам, без сомнения, понять, что вы ему далеко не безразличны. И я даже сказал ему об этом.
— Временами мне кажется, что вы опасный сумасшедший. Поберечь для короля? Да неужели? Мы что, в серале [24] и я ваша рабыня, купленная на рынке? Но нет, вы не сумасшедший, вы низкий и гнусный человек, и давайте на этом остановимся!
24
Сераль — в странах Востока так называется женская половина во дворце, доме; гарем. (Прим. ред.)
Шарлотта сделала шаг, чтобы отойти от Лувуа, но он загородил ей дорогу.
— Рано. Мы еще не закончили разговор.
— Я уже выслушала вас!
— Нет. Вы должны услышать все до конца о моих крестных муках!
Она расхохоталась ему прямо в лицо.
— Ваших крестных муках? И вы говорите это мне?! Мне?! Я, право, жалею, что вас никто не слышит! Ваши крестные муки! А что я претерпела, по-вашему? Приятное приключение?
— Так оно и было бы, если бы вы пожелали. Я недурной любовник и умею быть ласковым и нежным, но что поделаешь с разъяренной кошкой, готовой выцарапать глаза?
— Так вот как оправдывались ваши драгуны в Лангедоке, когда насиловали жен и дочерей гугенотов? Какой позор!
— На войне как на войне. Не вмешивайтесь не в свое дело.
— Мы уже не воюем, и вы посмели отдать на поругание вашим мужланам француженок!
Шарлотта говорила все громче, но не в интересах де Лувуа было доводить ее до крайности, и он успокоительно произнес:
— Мы отклонились от темы. Но я хочу вам напомнить, что надо мной есть король.
— Для которого вы хотели меня поберечь! Это было бы очень смешно, если бы не было так грустно! Мне кажется, вы забыли о мадам де Ментенон. Вряд ли она позволила бы вам делать королю такие подарки.
— Царствует не Ментенон. И я буду крайне удивлен, если Его величество будет вечно хранить ей верность. Но я отказался от своего намерения. Оно и вправду было
— Мы далеко ушли от первоначального раскаяния. И мне кажется, что на сегодняшний вечер довольно...
— Мне тоже так кажется, — внезапно произнес чей-то высокий голос возле них. — Я не знал, что вы так дружны, но теперь, маркиз, соизвольте вернуть мне мою супругу!
— Неужели господин де Сен-Форжа? А вы разве не заняты игрой? — осведомился де Лувуа, не без пренебрежения осматривая сияющий золотом наряд молодого человека.
— Сегодня я не играю, господин министр. Оправившись после болезни, я предпочитаю наслаждаться тихими радостями, которыми нас услаждают. Я обожаю «Большие гостиные». Однако прошу меня простить, но вынужден увести мадам де Сен-Форжа, ее зовет герцогиня Орлеанская.
Де Лувуа отодвинулся в сторону, и Адемар с поклоном взял Шарлотту за руку и повел ее к накрытым столам.
— Куда вы меня ведете? — удивилась Шарлотта. — Герцогиня сейчас в Зеркальной галерее слушает выступления певцов.
— Она уже успела немного проголодаться... Говоря откровенно, герцогиня вас вовсе не звала...
— Тогда почему...
— Я вытащил вас из толстых лап этого грубияна? Потому что ваше таинственное исчезновение дало почву для появления разных слухов и ваше имя связывают с ним. Я... этого не одобряю! Мой долг оберегать вас!
Удивительная новость! До того удивительная, что Шарлотта даже улыбнулась.
— Клянусь всеми святыми рая, Адемар, но я начинаю верить, что из вас может получиться прекрасный муж!
— Вас это удивляет?
— Очень, признаюсь честно. Но, знаете, мне это очень приятно.
Адемар повернулся к Шарлотте со своей знаменитой улыбкой-полумесяцем, которая так ее забавляла до их женитьбы.
— Примем простую истину: ни вы, ни я не созданы для брака, но я думаю, что, не составив образцовой супружеской пары, мы можем быть добрыми товарищами.
— Никакое другое ваше признание не могло бы доставить мне больше радости!
Они подошли в герцогине Елизавете, которая как раз откусила кусочек шоколадного бисквита, украшенного меренгой [25] с кремом, но тут раздались мерные шаги швейцарцев, потом короткая команда и громкое сообщение: «Король!», после которого шум мгновенно стих. Вошел Людовик. Как всегда в умопомрачительном наряде, он шел, опираясь на трость и улыбаясь, один, без всякого сопровождения, как бы утверждая тем самым почти полное отсутствие этикета для вечеров «Большой гостиной». Неожиданное появление короля привело двор в восторг именно потому, что король был в одиночестве, и никакое черное платье не следовало за ним тенью. Для герцогини отсутствие тени было таким облегчением, что она невольно воскликнула:
25
Меренга — кондитерское изделие из запеченных взбитых белков с сахаром; безе. (Прим. перев.).