Бриллиантовая рука

Иванов Виктор

Возмущению Лидии Петровны при виде этого безобраз­ного зрелища не было предела:

— Виктор Николаевич,— строго сказала она,— вы что, читать не умеете? А?

Она значительно указала пальцем на большую, чтоб было заметно, табличку, установленную на газоне: «ГУЛЯТЬ СОБАК ВОСПРЕЩАЕТСЯ!»

Виктор Николаевич извиняющимся тоном объяснил:

— Да вот, Лидия Петровна, погулять вышли. Вырвался с работы, чтобы Дусю вывести...

— А вы посмотрите вон туда, Виктор Николаевич,— женщина многозначительно

указала подбородком в сторо­ну таблички.— Вы видите, что там написано?

Хозяин мопса повернулся в указанном направлении, довольно долго изучая табличку, а скорее, придумывая, что бы ответить строгому управдому. Но, не придумав ничего убедительного, спросил:

— А где же ей гулять?

Однако Лидия Петровна была непреклонна:

— Вам предоставлена отдельная квартира — там и гу­ляйте!

Собака резко рванула за поводок, увидав пробегавшую кошку. Виктор Николаевич смешно дернулся за нею, едва удержавшись на ногах.

— А где же ей гулять, то есть где же ей...

Он хотел еще что-то сказать, но Лидия Петровна, эта ярая блюстительница порядка и гигиены, не стала его дослушивать и разразилась каскадом слов, которые в основном являли собою глаголы в инфинитиве, то есть в повелительном наклонении.

Опередив родителей и брата, первой выскочила из подъезда шустрая Танюшка. Она сразу же бросилась к ограждению крыльца и стала на него карабкаться. Она вела себя, словно ягненок, только что отпущенный с привя­зи и опьяненный свободой. Сходу преодолев сразу несколь­ко перекладин, девочка перегнулась через перила и радо­стно защебетала, увидав на земле огромного черного жука:

— Ой, какая большая божья коровка! Мама, смотри!

Подоспевшая Надя поспешно стащила дочку с огражде­ния и начала отряхивать ее новое белое платьице:

— Ой, ну разве можно так?! Сколько раз я тебе говори­ла,— не пачкайся! И потом — ты ведь могла свалиться с этих перил, смотри, какие они высокие!

Из подъезда вышла мужская половина семьи Горбунковых. Отец — в новых бежевых брюках и с курткой на плече на случай, если испортится погода, и сын, разодетый под ковбоя, в джинсах, голубой жилетке с бахромой и огромной шляпе, которую могли носить только представители дикого Запада.

— Постой-ка, Володя,— вдруг сказал Семен Семеныч. Мальчик покорно остановился.

Отец тщательно заправил за пояс светлую рубашку, поправил висящую на боку кобуру для игрушечного писто­лета.

— Вот теперь порядок,— удовлетворенно сказал он. Подошла Надя, уже разобравшаяся с Танюшкой и, нанося последний штрих в облике сына, одернула вниз и без того идеально сидевшую на нем жилетку.

Вся семья дружно и торжественно спускалась по сту­пенькам крыльца, когда совсем рядом прозвучал категори­ческий и строгий возглас Лидии Петровны:

—

А я вам говорю, что наши дворы планируются не для гуляний, вам это понятно?

— Нет, не понятно,— упрямился Виктор Николае­вич.— Я хотел бы знать, для чего они планируются.

— Для эстетики!

Большой любитель справедливости, Семен Семеныч Горбунков поспешил на помощь соседу. Оставив жену и детей, он подошел к Лидии Петровне и попытался ее урезонить:

— Ну зачем вы так?!

Но, спохватившись, что не поздоровался с соседом, он повернулся к Виктору Николаевичу и вежливо сказал:

— Доброе утро!

— Доброе утро,— приветливо ответил Виктор Никола­евич и снова резко дернулся в сторону, увлекаемый мопсом.

Лидия Петровна, раздраженная неожиданным вмеша­тельством, не забывшая еще ночного инцидента со смею­щимся чертиком, как можно более строго сказала:

— Вот вы, Семен Семеныч, не заводите собаку, и у вас пока нет таких проблем. А Виктор Николаевич нарушает установленный общественный порядок!

— Но каким образом?!

— Он выгуливает своего пса в неположенном месте!

— Ну и что с этого?

— Как это что? Разве и вы не видите, что там написа­но? — и снова показала пальцем на табличку.

Полагая, что его аргумент будет железным, Семен Семеныч вежливо пояснил:

— Вот я был в Лондоне недавно... Так там, знаете, нет таких проблем. Там собаки гуляют везде, и никто им не препятствует. Знаете, почему?

Лидия Петровна, начиная терять терпение, нервно пе­редернула плечами:

— Нет, откуда мне знать!

— Потому что собака — друг человека!

Она вдруг захлебнулась от возмущения и обиды:

— Видите ли, я не знаю, как там в Лондоне... Не была... Может быть, там собака — друг человека.,. А у нас...

— Что у нас, Лидия Петровна? Разве мы не такие же люди, как везде?

— Не забывайтесь, Семен Семеныч! Конечно, не такие! Потому что у нас управдом — друг человека!

Она обиженно вздернула подбородок, резко поверну­лась и пошла прочь.

— Пап, ну пойдем, что ли? — раздался за спиной Семе­на Семеныча голос сына.

— Да-да, конечно,— отозвался Горбунков и, наскоро попрощавшись с Виктором Николаевичем, заспешил к сво­им.

Веселые и принаряженные, они торжественно вышаги­вали по набережной, время от времени останавливаясь у киосков и лотков с пирожками. Дети резвились, играя в догонялки, Надя хохотала до упаду каждой шутке мужа. Погода выдалась дивная, и оттого настроение у всех четве­рых было отменным. Ночной разговор, произошедший ми­нувшей ночью, был позабыт, словно его и не было. Из выставленных здесь и там на протяжении всей набережной больших репродукторов неслась веселая музыка.