Бриллиантовая рука

Иванов Виктор

В одном из киосков их внимание привлекла первая полоса какой-то газеты. Заголовок над статьей гласил: «КЛАД ПЕРЕДАН ГОСУДАРСТВУ». Чуть ниже с большой фотографии радостно улыбался немолодой худощавый мужчина с огромной бородавкой под левым глазом. Пробе­жав мельком статью, Надя с восхищением заметила:

— Бывают же люди! Видишь, Сеня, какой благородный человек! Нашел клад, когда копал ямку под яблоневое дерево,— больше сотни золотых монет,— и все передал государству! Простой, скромный советский гражданин!

—

Да, Надя, я ему завидую,— сказал Семен Семеныч и почему-то глубоко вздохнул.

Они подошли, наконец, к небольшому прибрежному кафе. Дети с радостными воплями начали занимать места за одним из свободных столиков. Семен Семеныч накло­нился к жене и что-то тихо ей сказал. Она кивнула в ответ и показала ему куда-то рукой. Горбунков быстрым шагом направился к лестнице, ведущей в подземный обществен­ный туалет.

— Папаша! — вдруг окликнул его сзади густой раска­тистый бас.

Семен Семеныч остановился. Он стоял некоторое время не оборачиваясь, лихорадочно размышляя, кто бы это мог быть и что делать в случае нападения.

— Папаша! — повторил бас.

— А?.. Что?..—обернулся наконец Семен Семеныч. Перед ним стоял здоровенный детина. Его лицо было густо обрамлено рыжей бородой. Тусклые голубые глаза прищурены, из уколка губ свисает неприкуренная сигаре­та. В вырезе просторной зеленой майки болтается подве­шенный на простую веревку выточенный из эбонита мини­атюрный человеческий череп.

«Это конец! — подумал в панике Семен Семеныч.— Сейчас он меня затащит вниз, там пристукнет и тогда — пропали бриллианты, а может, и я сам».

— Огоньку не найдется? — спросил, наконец, детина.

Словно прикрываясь от неминуемого удара, Семен Се­меныч испуганно скрестил на груди руки. Рыжебородый бесцеремонно крутил перед самым его носом длинную цепочку, на конец которой был прикреплен какой-то мас­сивный металлический набалдашник.

— Э-э-э... А-а-а...--- промычал в ответ Горбунков. Он чувствовал, что от страха у него отнялась речь.

Детина подождал еще несколько секунд и спросил:

— Ты что, глухонемой?

— Да! — с готовностью ответил Семен Семеныч.

— Понятно,— сказал детина и, не переставая крутить перед собой цепочку, бегом спустился по лестнице.

Проследив за странным субъектом пристальным и испу­ганным взглядом, выждав, когда тот скроется в черном проеме, Семен Семеныч опрометью бросился прочь.

Он вернулся к своим, когда те уже расселись за столи­ком. Перед каждым из детей стоял стакан с лимона­дом.

— Надя, а ты чего? — спросил как ни в чем не бывало Горбунков, усаживаясь рядом с женой.

— Я тебя ждала, Сеня,— ответила Надя.

Они не подозревали, что с верхней площадки набе­режной за ними пристально наблюдают двое, разглядывая каждую деталь в подзорную трубу. То были, конечно же, Кеша и Лёлик. Один глаз у Кеши был перевязан черной повязкой,

скрывавшей следы недавнего воспитательного сеанса шефа. Сидя на каменной скамье и заложив ногу на ногу, Кеша, приложив к здоровому глазу подзорную трубу, поискал фокус, затем панорамой обвел посетителей кафе. Наконец, заметив вернувшегося к своим Семен Семеныча, он передал трубу Лёлику и удовлетворенно воскликнул:

— Вот он! Жена и двое детей. Третий столик слева. Несколько секунд Лёлик разглядывал семейство Горбунковых, после чего опустил трубу и спокойно заметил:

— Лопух.

— Ну-ну, ты поосторожней! — огрызнулся Кеша.— Я ведь могу и ответить...

— Да не ты,— миролюбиво протянул Лёлик.— На этот раз не ты. Клиент твой лопух.

С первого взгляда видно. Такого мы возьмем голыми руками, без шума и пыли.

Кеша забрал у Лёлика подзорную трубу и снова прило­жил ее к глазу, словно желая удостовериться в правильно­сти лёликиной характеристики.

— Давай знаешь что? — сказал вдруг Лёлик.— Ты пригласи его на рыбалку.

— На рыбалку? — не понял Кеша.

— Ну да. На «Черные камни», как условились. С но­чевкой пригласи...

— Ты предлагаешь сделать это прямо сейчас?

— А то когда же? — удивился Лёлик.— Только не суе­тись, как это обычно у тебя бывает.

— Обижаешь, Лёлик,— попробовал было возразить Ке­ша, но Лёлик его перебил:

— Значит так: перво-наперво — детям мороженое, а его бабе — цветы. Понял?

— А как же это? — спросил Кеша, прикладывая ладонь к черной повязке на своем лице.

— Ну и что? Ты ж не кинозвезда. Или ты не знаешь, что раны украшают мужчину?

— Угу,— с горечью кивнул в ответ Кеша.— Знаю. Так что, ты говоришь, мне нужно делать?

— Ну ты и дубина! Детям — мороженое, бабе — цветы! Кеша встал и направился к лестнице.

— Смотри, не перепутай! Кутузов..,— кинул ему вдогонку Лёлик.

Увидев Кешу, Семен Семеныч искренне обрадовался:

— Кеша! Какими судьбами? Господи, какая встреча. Надя, познакомься, это Геннадий Петрович! Ну, я тебе рассказывал. Тот самый, с которым мы проплавали в одной каюте весь отпуск.

— Очень приятно!

Кеша галантно склонился над Надей и поцеловал ей руку.

— А что у тебя с глазом? — спросил вдруг Семен Семеныч.

— Я сейчас,— бросил коротко Кеша через плечо, уже убегая от столика.

— Ты куда?

— Одну секундочку! Сейчас вернусь!

Он действительно вернулся очень скоро, неся перед собой в торжественно протянутых руках, собранных в горсть, две порции эскимо и две алые георгины. Подойдя к столику, Кеша встал навытяжку и, широко оскалив безукоризненно белые зубы, сначала вручил Наде эскимо, а детям, естественно, достались георгины. После чего, довольно потирая ладони, с видом человека, исполнившего долг, Кеша опустился на стул.