Бриллиантовые яйца
Шрифт:
«Паджеро» отстала, но на дороге удержалась благодаря тому, что водитель додумался затормозить и только потом включил «дворники» и омыватель стекла. Краска, заряжаемая в шарики, была водо-растворимой. Стекло быстро очистилось, водитель врезал по газам.
Бывшая первая «Паджеро», ставшая в гонке за «газелью» второй, тем временем почти нагнала своих братьев по оружию. Это заметили и в кузове:
– Плохо дело, – процедил Вадик, – не отобьёмся! А вы чего не стреляли?
– Патроны экономлю! – отвертелся Штеф.
– А
– Эх, мать твою за ногу! Вставь его!
– Куда???
Ближайшая «Паджеро» вновь выходила на расстояние атаки. Витька увеличил скорость, трясти стало сильнее, и коробки под Вадиком ходили ходуном. Все заметили, что водила включил «дворники», это повторилось и на дальней иномарке, получившей информацию по рации.
Вадик снова открыл огонь. Надо стрелять, не переставая, чтобы «дворники» не успевали счищать краску. Сколько туб он взял? Штук десять от силы, в каждой по сто шариков… Хватит ли?
Бац! Бац! Бац! Бац! Маркер – такое привычное, родное оружие в руках. Вадик сливался с ним, чувствовал плечом его небольшую отдачу, видел цель и остервенело жал на спуск. Хоть пейнтбол – всего лишь игра, но игра военная, и в ней без желания «смерти» врагу не победишь… Сейчас Вадик вкладывал всю свою ненависть в эти выстрелы.
Частые хлопки сжатого воздуха… Один за другим, шарики разбиваются о лобовое стекло вражеской иномарки. И вдруг – бух! Раздался первый выстрел Штефа, и у Олеси с Вадиком зазвенело в ушах.
В стекле появилась трещина. «Паджеро» продолжала вилять, держась на расстоянии десяти-пятнадцати метров и повторяя пируэты «газели». Видимо, Штеф не попал. Навстречу пронеслась машина, и «Паджеро» ушла на свою полосу. Дальняя иномарка ехала спокойно и не атаковала. Штеф перестал оглядываться и спрятался за коробками с шоколадом. Олеся, похоже, легла на пол кузова и накрылась руками.
Чпок! Чпок! Чпок! Вадик стрелял сжатым воздухом. Шарики в тубе кончились!
– Олеся! Патроны! – заорал он, пригнув голову.
Олеся завозилась. То ли порыв ветра, то ли высокая скорость стали причиной того, что тент упал с крыши и заслонил преследователей. В этот момент из первой «Паджеро» высунулся автоматчик, но пока не стрелял.
– Олеся!!! – Вадик шарил рукой в темноте, – быстрее! Штеф, убери ты этот чёртов тент!
– Вот! – Олеся вложила в руку Вадика «обойму».
– Спасибо, миленькая… – он вставил её в фидер – устройство для подачи шариков, – Штеф, открывай, я готов!
Чтобы это сделать, Штеф высунулся из укрытия. Тент вновь оказался на крыше, а Штеф – на прицеле у автоматчика. Один глухой выстрел – и Валера Степанов неуклюже завалился назад…
Выстрела не расслышали – на «Хеклере» был глушитель, к тому же шум мотора «газели»… Олеся подумала, что Штеф просто не удержался на ногах от рывка Витьки. А Вадик, увидев морду
Лицо врага превратилось в зелёное месиво и убралось вместе со стволом…
– Один есть! – заорал Вадик и переключился на обстрел стекла.
Первая «Паджеро» сотрясалась от мата. Водитель уже не успевал очищать себе «дворниками» обзор, так как обстрел шёл непрерывно. На заднем сидении ныл от боли стрелок, получивший заряд краски в лицо. Его напарник переговаривался с командиром по рации, держа автомат на коленях:
– Они обстреливают машину какой-то гадостью! Михай, пора кончать, знаешь! Степанова Гарсен снял. Они рвутся на Дмитровку, а там ментов как собак нерезаных!
– Обгоняйте их, козлы! – беленился командир Михай, – и мы их зажмём! Стрелять нельзя, повторяю, стрелять нельзя! Приказ взять остальных живыми и не попортить груз!
– Да как мы обгоним, едрить твою налево! Мы не видим не хрена, а этот козёл не пускает! Как??
– Заходим с двух сторон. Давайте слева, мы справа. Давайте, давайте…
Олеся, наконец, выбралась из груды коробок, подползла к Вадику и только сейчас обнаружила, что Штеф стонет и истекает кровью, держась за грудь.
– Вадик! Валеру ранили! А ты чего молчишь?! – закричала Олеся, наклоняясь над Штефом.
Вадик на секунду отвлёкся:
– Перевяжи его, Олеся! Перевяжи!
И снова прильнул к оружию. «Паджеро» опять отстала, и Вадик бил короткими очередями, экономя шары. Иномарки начали перестраиваться – и заняли всю дорогу, встав параллельно друг другу.
В это время кавалькаду уже нагонял помятый «Форд-транзит». Он шёл где-то в районе ста десяти километров в час. Так на его водителя подействовала угроза холодного дула у виска.
Две «Паджеро» ощерились стволами и пошли в атаку.
– Олеся! Патроны! – Вадик выкинул пустую тубу.
Девушка, приговаривая что-то очень ласковое, колдовала над Штефом, пытаясь соорудить повязку из клочьев его рубашки.
– Возьми пистолет… – шептал он одними губами, – пистолет.
Его берет слетел, и Олесе открылся след от недавней раны на голове.
– Патроны, Олесенька!
Вадик тянул руку, глядя как заворожённый на автоматы в окнах машин. Ещё мгновение, казалось ему, и никакие не желатиновые шарики, а тупые свинцовые конусы разорвут и его, и всех их на части. Поэтому Вадик, уже закрыв глаза от страха, не переставая орал:
– Олесенька, пожалуйста! Умоляю тебя, патроны! Олесенька, милая…
Продолжая обещать Штефу, что мол «сейчас-сейчас, всё будет хорошо, потерпи», Олеся метнулась в противоположный угол кузова, где валялась куртка с тубами. По дороге туда и обратно она рвала руками рубашку и связывала её куски воедино.