Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало
Шрифт:
Отвертеться от приглашения у нее не получилось. Валька была девушкой интеллигентной, поэтому не считала постыдным иметь расовые предрассудки. Она считала постыдным их проявлять. Отсюда и вынужденная лояльность в отношении симпатичного чернявого представителя цыганского племени.
— Вы не любите мясо? — спросил Арсен после того, как они сделали заказ.
— Нет, отчего, люблю, когда это мясо, — немного высокомерно ответила девушка, разглядывая
— А! — коротко ответил тот и прекратил выяснения.
Валька вяло ковыряла креветочный салат, не испытывая никаких желаний, кроме одного: поскорее уйти. Наблюдая за цыганом, она невольно отметила ловкость, с которой тот управлялся со столовыми приборами.
— Удивлены? — коротко спросил Арсен, не поднимая взгляда от неопределенного продукта, выдававшегося здесь за отбивную.
Валька приподняла брови.
— Чем?
— Тем, что я умею с ножом обращаться?
Валька слегка поперхнулась минералкой и откашлялась в бумажную салфетку.
— Да нет, почему это я должна удивляться…
— Я еще и рыбным ножом умею пользоваться, — похвастал новый знакомый, окинув ее насмешливым взглядом хрестоматийных черных глаз.
— Серьезно?
Цыган пожал плечами, аккуратно отложил в сторону приборы и поискал взглядом официантку.
— Девушка!
Он приподнял руку, как школьник на уроке, и Валька в панике перехватила его призывный жест.
— Вы с ума сошли! Верю я, верю!
— Ну, как знаете, — не стал настаивать новый знакомый. — А то могу продемонстрировать…
Секунду Валька молчала, испытывая пренеприятное ощущение школьной отличницы, выяснившей, что в ее класс поступил ученик поспособней. Симпатичный цыганский парень, сидевший напротив, обладал странной способностью выставлять ее дурой в своих собственных глазах, и это ощущение было новым и прежде не испытанным. Не сказать, чтоб очень приятным.
— Мне хотелось произвести на вас хорошее впечатление, — признался Арсен, и Валька испытующе уставилась на него. Снова подножка?
— Чем обязана? — спросила она надменно, напоминая собеседнику о мифической дистанции, существующей между ними.
Минуту цыган передвигал по столу солонку, потом мягко ответил:
— Нужно говорить, не «чем обязана», а «чему обязана». То есть какой именно приятной причине. Понимаете?
— Слушайте! — вскипела девушка и демонстративно отставила в сторону свою тарелку, — прекратите меня учить! Я в эта не нуждаюсь!
— Жаль, — коротко ответил тот и снова поднял руку, призывая официантку.
— Счет, пожалуйста, — все так же коротко попросил он, не глядя на спутницу.
Валька запаниковала. Дело было даже не в том, что она чувствовала себя немного виноватой. Гораздо обидней, что она ощущала некоторый моральный перевес собеседника, хотя, в чем именно он ее победил, Валька объяснить себе не могла.
— А кофе? — спросила она капризно.
— Кофе девушке принесите, пожалуйста, — распорядился Арсен, принимая папку с вложенным в нее счетом. Достал из заднего кармана
— Без сдачи.
— Спасибо, — расцвела та.
— И вам, — вежливо ответил цыган. Приподнялся с места и вполголоса проинформировал спутницу:
— Жду в машине.
— Как это? — запаниковала девушка. — Почему в машине?
— Чтобы аппетит вам не портить, — вежливо ответил Арсен, скользнув по Вальке колючим взглядом.
И вышел наружу прежде, чем Валька нашлась, что ответить.
Оставшись одна, Валька поставила локти на стол и, наплевав на приличия, опустила лицо в ладони. Почему-то совесть грызла ее так отчаянно, словно она и в самом деле совершила нечто недостойное. А что она такого сделала, в конце концов?
Валька не сводила свои антипатии к инородцам к короткому московскому словечку «понаехали!». Более того. В своем снисходительном демократизме она даже допускала мысль, что этнический цыган (армянин, грузин, молдаванин, украинец и т. д.), вполне может быть коренным москвичом. Просто она, как и большинство ее знакомых, не ощущала национальные меньшинства равными себе.
Тем более каких-то цыган.
Валька с досадой выдохнула воздух сквозь сложенные лодочкой ладони. В конце концов, ничего оскорбительного для национальных чувств этого молодого человека она не сказала. И не сделала. Ну да… Возможно, она смотрела на него немного снисходительно. И что? Это повод для обид?
— Ваш кофе!
Официантка осторожно ставила рядом с ее локтем маленькую белую чашечку, над которой струился резкий и упоительный запах. Валька убрала со стола руки и потянулась к сумке.
— Сколько я должна?
Официантка с удивлением воззрилась на нее.
— А молодой человек за все заплатил, — сказала она после минутного замешательства. Валька отложила сумку.
Пить кофе ей не хотелось. Она надеялась потянуть время и немного загладить неровности и шероховатости, начавшиеся сразу после того, как новый знакомый признался в своей национальности. Хотя, надо сказать откровенно, сделать это она собиралась совсем не для него, а для себя: почему-то на душе осело премерзкое ощущение нечистоты, причину которого Валька объяснить себе не могла, но от которого очень хотелось избавиться.
Девушка обвела задумчивым взглядом недорогое кафе, в котором они обедали. Конечно, не может простой бухгалтер позволить себе пригласить даму в стильное заведение.
«Что ж ему теперь, с дамами не встречаться?» — решительно парировала совесть.
Валька поправила волосы. Пойти к нему, что ли? Или еще немного посидеть для приличия, а то догадается, что кофе был только предлогом для продления совместного пребывания. Пожалуй, стоит еще немного посидеть. В конце концов, он, мужчина, должен быть терпимым и снисходительным к маленьким женским шалостям. Хотя кто его знает, как принято поступать в таких случаях в их цыганской среде…