Британия в новое время (XVI-XVII вв.)

Черчилль Уинстон

По настоянию Кока парламент перешел далее к составлению «Петиции о праве». Ее цель заключалась в том, чтобы урезать исключительные права короля. В этом документе перечислялись жалобы на принудительные займы, заключение под стражу без суда, расквартирование солдат и введение военного положения. Эти деяния короля осуждались как «противоречащие правам и свободам подданных, законам и установлениям нации».

Парламентарии заявили, что до тех пор, пока король не примет «Петицию», он не получит никаких субсидий и будет вынужден вести войну (заметим в скобках, к которой они же сами его и склонили), опираясь исключительно на свои собственные финансовые возможности. Карл, которому пришлось маневрировать, втайне проконсультировался с судьями, и те заверили короля, что даже его согласие принять эти положения никак не скажется на его монарших прерогативах. Не вполне убежденный в этом, Карл дал парламенту весьма уклончивый ответ, адресовав его палате лордов. Недовольство охватило не только палату общин, но и большую часть верхней палаты. Положившись на мнение судей, король,

явившись в палату лордов, произнес: «Да будет это законом, как вы того желаете» [75] , — сохранив, однако, за собой путь к отступлению. «Теперь, — сказал Карл, — я сделал то, что от меня хотели. Если этот парламент не придет к верному заключению, грех будет на нем, не на мне». За этим последовало всеобщее ликование. Палата общин проголосовала за выделение королю всех субсидий, и таким образом каждая сторона добилась своих целей.

75

«Да будет это законом, как вы того желаете» — одна из традиционных формул принятия монархом билля, предложенного парламентом. — Прим. ред.

«Петиция о праве» закрепила одно из важнейших оснований свободы английского общества. Правительству было отказано в праве заключать под стражу любого человека, будь он низкого или высокого звания, — какими бы государственными интересами это ни оправдывалось. Право личности на неприкосновенность было завоевано в нелегкой борьбе. Во все времена и в любой стране это является признаком свободы личности. Инструментом, который обеспечивает свободу, является суд присяжных, причем он должен разбирать только преступления, зафиксированные в законе. Карл чувствовал, что Habeas corpus будет помехой ему, и не сомневался, что при желании всегда можно будет найти благовидный предлог для ограничения свободы оппозиционеров в случае необходимости. Тогда еще не существовало таких формул, как «защитительный арест» или «убит при попытке к бегству», появившихся в позднейшие века.

Причиной роста парламентской оппозиции было усиление абсолютной монархии. Этот процесс затронул все страны Европы, что заметили английские парламентарии. Генеральные Штаты во Франции не созывались после 1614 г., и вновь собраться им было суждено лишь в судьбоносный для этой страны 1789 год. Создание регулярных армий, состоявших из солдат, обученных владению огнестрельным оружием, широкое применение артиллерии лишило и знатных, и простых людей привычных средств защиты своей независимости. Как бы ни были жестоки и суровы прежние времена, «топор и лук» являлись для англичан последним средством обезопасить себя, и не многие короли осмеливались провоцировать народ обратиться к нему. Парламент теперь не имел достаточно сил противостоять короне.

* * *

Обе стороны продолжали упорно двигаться по избранному ими пути. Король, получив деньги, излишне полагался на мнение судей, уверявших его в нерушимости его прерогатив. Палата общин выдвигала новые жалобы на укрепление католицизма и арминианства — религиозного течения, приверженцы которого были сторонниками официальной церкви, — на плохое руководство военными действиями, на ущерб для торговли и коммерции из-за слабости английских военно-морских сил, находящихся в Ла-Манше. Возобновились атаки на Бэкингема. Короля все чаще спрашивали, способствует ли его личной безопасности или безопасности всего королевства то, что виновник столь многих бед и несчастий по-прежнему занимает высокую должность и остается вблизи священной особы монарха.

Теперь Карл и Бэкингем связывали свои надежды со второй экспедицией в Ла-Рошель, успешное осуществление которой облегчило бы положение гугенотов. Король распустил парламент, полагая, что к тому времени, когда это собрание понадобится ему снова, он и оберегаемый им министр смогут добиться таких военных и дипломатических успехов, которые обрадуют всех. Карл считал, что лучше защищать протестантов в Европе, чем преследовать католиков в Англии, а освободив Ла-Рошель, он наверняка сможет заполучить право проявить снисходительность к английским папистам. Однако судьба расстроила планы короля и его фаворита.

Сам Бэкингем глубоко сознавал, что его ненавидят очень многие, и потому ясно, что, становясь во главе новой экспедиции к французским берегам, он рассчитывал снова обрести хоть какую-то поддержку. Это могло по меньшей мере расколоть его противников. Но в тот самый момент, когда он уже собирался покинуть Портсмут, будучи главнокомандующим внушительной армии, оснащенной новыми орудиями для преодоления заграждений, выставленных Ришелье вокруг осажденной бухты, его заколол кинжалом некий лейтенант-фанатик Джон Фельтон.

Джон Фельтон, похоже, был одним из тех людей, которых сама судьба, безжалостно подвергая различным превратностям, готовит для совершения подобных деяний. Он служил под началом Бэкингема во флоте, и, когда его обошли в продвижении по службе, затаил обиду. Его задевало потворство тем офицерам, которые никогда и нигде не воевали. Протесты парламента против расточительности и взяточничества Бэкингема глубоко запали в его душу.

Фельтон полагал, что благополучие народа — это высший закон, данный Богом, и что все, совершаемое во благо народа, следует считать законным. Вместе с тем дошедшие до нас документы свидетельствуют, что он был пешкой в игре гораздо более значимых фигур. Совершив убийство, Фельтон смешался с толпой, но когда услышал, как кто-то поносит

убийцу, называя его злодеем, погубившим благородного герцога, он вышел вперед и сказал: «Не злодей совершил это, но честный человек. Я тот, кто сделал это». Когда люди обрушились на него с криками, он заявил им: «В сердцах своих вы радуетесь тому, что я сделал». И действительно, на некоторых кораблях моряки прославляли его имя. Впоследствии, перед лицом смерти, Фельтон пришел к выводу, что ошибался. Он согласился с тем, что «общественное благо не может быть предлогом для отдельного злодеяния», и перед казнью попросил засвидетельствовать это.

Смерть Бэкингема стала для молодого короля сокрушительным ударом. Он так и не простил Элиота, чьи обличительные речи толкнули, по его мнению, Фельтона на преступление. В то же время убийство министра в огромной степени облегчило его положение — гнев парламента утих. Кроме того, в его семейной жизни впервые наметились перемены. Прежде Карл находился под моральным и интеллектуальным влиянием Бэкингема, милого друга детства и юности, которому он поверял все свои самые сокровенные мысли. На протяжении трех лет его отношение к королеве было холодным и отчужденным. Говорили даже, что он ни разу не исполнил супружеский долг. Карл отправил на родину всех ее французских слуг, что доставило королеве огромное огорчение. Смерть Бэкингема стала рождением его любви к жене. Впереди их ждала буря, но отныне супруги шли навстречу ей вместе.

Хотя парламент выделил королю пять субсидий, в его распоряжении оставался еще один источник влияния на монарха — таможенные сборы. По истечении года, на который распространялось действие ограничений, парламентская партия оказалась перед фактом, что король продолжает делать то, что было обычаем на протяжении многих предшествующих правлений. Против тех, кто отказывался платить таможенные сборы, использовались такие меры, как опись имущества в счет долга и тюремное заключение. Все это рассматривалось как неуважение королем «Петиции о праве» и его намерение нарушать ее. После того, как были отпечатаны копии «Петиции», стало ясно, что к ней приложен первый, уклончивый, ответ короля, а не второй, содержавший недвусмысленное ее признание. Экспедиция в Ла-Рошель закончилась неудачей: французам удалось не допустить английские корабли в бухты, ее заграждения выстояли, и отчаявшиеся гугеноты в конце концов сдали город французскому королю. Столь печальный исход вызвал горечь во всей Англии.

Таким образом, когда в начале 1629 г. парламент собрался снова, недостатка в критике в адрес внутренней и, внешней политики короля не было. Поводом для столкновения стали религиозные вопросы, причем палата общин проявила непримиримость в отношении официальной церкви, а долгие дебаты по поводу мягкости и слабости законов, применяемых против католиков, только накалили страсти. Именно обсуждение церковных дел сплотило пуритан, при всей своей нетерпимости страстно стремившихся очистить коррумпированную, на их взгляд, англиканскую церковь, и защитников свобод английского народа. Они образовали большинство в парламенте. Палата общин приняла пространную резолюцию, где заявила, что тот, кто содействует папистам, кто собирает или помогает собирать таможенные пошлины до принятия парламентом соответствующего решения и даже тот, кто платит их, является врагом общества. Все обвинения, выдвигавшиеся прежде против Бэкингема, были переадресованы теперь государственному казначею Ричарду Уэстону, которого назвали папистом и чуть ли не иезуитом, занимающимся незаконным сбором налогов. В итоге палата общин решила принять так называемую Ремонстрацию — протест против беззаконных действий короля. Второго марта 1629 г. спикер Джон Финч, незадолго до этого перешедший на сторону короля, объявил, что король приостанавливает заседания парламента до 10 числа. Разумеется, это было сделано намеренно, с целью сорвать вынесение Ремонстрации. Нижнюю палату охватил гнев. Когда спикер поднялся, чтобы уйти, его заставили вернуться и насильно усадили на место. Двое крепких депутатов, Дензил Голлиз и Бенджамин Валентайн, удерживали его за руки. Двери забаррикадировали [76] , и Голлиз прочел Ремонстрацию по памяти, после чего документ был принят [77] . Двери открылись, и парламентарии беспорядочной и шумной толпой устремились из зала. Прошло немало времени, прежде чем некоторые из них снова встретились в Вестминстерском дворце [78] . Всем уже стало ясно, что король и представители общин уже ни при каких условиях не смогут работать вместе. На следующей неделе парламент был объявлен распущенным, и начался период беспарламентского правления Карла I.

76

Это сделали для того, чтобы не мог войти посланный королем пристав палаты лордов, который был обязан взять со стола спикера жезл. Согласно парламентской традиции, это означало конец заседаний. — Прим. ред.

77

Ремонстрация объявляла врагами государства католиков и арминиан, а также всех тех, кто взимает или платит таможенные сборы. — Прим. ред.

78

Вестминстерский дворец — традиционное место заседаний английского парламента с 1547 г. — Прим. ред.