Британия в новое время (XVI-XVII вв.)
Шрифт:
Глава XIV. БЕСПАРЛАМЕНТСКОЕ ПРАВЛЕНИЕ
Распустив парламент и начав править единолично, король не действовал скрытно или постепенно — наоборот, он сразу же открыто заявил о своих намерениях. «Наши частые встречи с народом доказали, — сказал он, — нашу любовь к парламентским институтам, однако последнее злоупотребление заставило нас против нашей воли сойти с этого пути». Далее король, напомнив о своем праве созывать и распускать парламент, провозгласил, что соберет его снова, «когда наш народ яснее осознает интересы и действия короны», а виновные в неповиновении властям «понесут заслуженное наказание».
Личное правление короля повлекло за собой важные изменения как во внешней политике, так и во внутренних делах. Во-первых, нужно было заключить мир с Францией и Испанией. Без поддержки парламента Карл не имел достаточно сил, чтобы продолжать войны в Европе. Добиться мира было нетрудно. Французское и испанское правительства еще до роспуска парламента добровольно вернули пленников, захваченных у Ла-Рошели и в Нидерландах, чем продемонстрировали свое презрение к неудачным военным действиям англичан. Во-вторых, король нуждался
Понимая это, король и обратился к Уэнтворту. На самом деле еще до смерти Бэкингема этот «защитник парламента» дал завуалированно, но вполне отчетливо понять правительству, что он готов на сотрудничество с ним. Теперь заручиться поддержкой Уэнтворта стало жизненно необходимо для создания системы личного правления.
Уэнтворт оказался вполне готов к этому. Он считал, что способен на большее, чем многие другие, что обладает трезвым мышлением и является прирожденным администратором, что нуждается в свободе действий для осуществления своих замыслов. В 1628 г. он стал председателем Совета по делам Севера и членом Тайного совета. С этого момента он не только перестал исповедовать идеи, страстным защитником которых был до сих пор, но и отвернулся от всех друзей, сражавшихся на его стороне. Он получил власть и был осыпан королевскими милостями, тогда как Элиот, его давний товарищ, был осужден за неуважение к королю и встретил смерть за стенами Тауэра. Практичный ум Уэнтворта привел его к тому, что было прямо противоположно всем принципам, которых он прежде придерживался и которые защищал. Чтобы объяснить такую внезапную перемену, пришлось приводить различные доводы. Некоторые историки стремятся показать его как единственного человека, способного обеспечить воссоединение парламента и монархии. Нужно принять во внимание, что в те времена монаршая милость и общественный долг воспринимались иначе, чем в наши дни.
Как сурово, но справедливо отметил Л. Ранке: «Государственные деятели Англии всегда отличались от правителей других стран тем, что сочетали деятельность в Совете и кабинете с деятельностью в парламенте, без чего они не могли добиться успеха. Но они не имели пока ясного осознания правила, крайне важного для морального и политического становления замечательных людей, гласящего, что деятельность министра должна гармонично и последовательно соответствовать его деятельности как члена парламента. В случае с Уэнтвортом понятно, что он стоял в оппозиции правительству только для того, чтобы стать необходимым ему. Он однажды открыто признал, что никогда не хотел быть в опале у своего монарха, но, напротив, испытывать его благосклонность, чтобы видеть не хмурый взгляд, а улыбку своего монарха. Едва слова осуждения в адрес правительства слетели с его уст, как он, получив приглашение того же самого правительства, вступил в него, не привнеся в его политику никаких изменений». Это и было причиной того, что ненависть, которую испытывал к себе Уэнтворт, не шла ни в какое сравнение с чувствами, которые вызывал даже некомпетентный Бэкингем. Его называли «сатаной», «отступником», «падшим архангелом», «подкупленным предателем дела парламента». Никакие административные достижения, никакие успехи в делах, никакое красноречие не могли примирить его бывших друзей с этой изменой. На протяжении одиннадцати лет, пока Уэнтворт находился у власти, раздражение против него только нарастало.
Сэвил и Диггз, а кроме них два видных юриста, высказывавших мнение, противоположное интересам короны, также поддались убеждению и приняли предложенные им должности.
Другие, менее крупные фигуры парламентского движения, либо страдали от несправедливостей, чинимых королевской властью, либо, подобно Голлизу, Хейзелриггу и Пиму, предавались горестным размышлениям, сойдя с политической сцены.
Третьим немаловажным условием эффективности личного правления, без которого политическая система не могла действовать, были деньги. Как их достать? Прежде всего необходимо практиковать крайнюю бережливость — не вести никаких войн, не предпринимать никаких авантюр, не допускать никаких беспорядков; все траты государства сократить до минимума и обеспечить спокойствие любыми средствами. Таковы были принципы новой системы правления короля Карла. (Правительство Карла ставило примерно те же цели, которых в XIX в. пытались достичь Д. Брайт и Р. Кобден.) Корона не финансировала никаких заморских предприятий и шла на всяческие ухищрения, чтобы обходиться минимальными, доходами от налогов, вотированных парламентом ранее. Как обычно говорили в Викторианскую эпоху, «старый налог — не налог». Так как новые налоги не могли быть введены без согласия парламента, в карманах простого народа оседали заработанные им деньги. В стране воцарились мир и покой. Больных вопросов правительство старалось не касаться. Король правил очень осторожно. Это был деспот, но деспот разоруженный. Кроме того что Карл был стеснен в средствах, у него не было постоянной армии, чтобы силой проводить свои декреты.
Король опирался на двор, имевший вполне достойные манеры и мораль, которые стали примером для всех. Некоторых из придворных запечатлел для нас на своих полотнах Ван Дейк. При дворе терпимо относились к религиозным различиям, чего нельзя было сказать об Англии в целом. Карл искренне верил —
Прерогативы короны, не всегда вполне четко очерченные в законе, позволяли ей эксплуатировать различные источники дохода. Король прибег к помощи юристов, чтобы изыскать всевозможные средства пополнить казну. Он не только продолжал упорно взимать таможенные сборы, к чему все уже привыкли, но и поднял цены на определенные виды деятельности и услуг. Король дал разрешение своим уполномоченным искусственно завышать оценку продаваемых земель, что давало немалые прибыли при заключении сделок купли-продажи. Карл получал немалые средства, используя свое королевское право опеки над теми поместьями, наследники которых не достигли совершеннолетия. Он наложил штрафы на тех, кто отказался явиться за получением рыцарского звания при его коронации. Долгое время на отсутствие на коронации лиц, получивших дворянское звание, смотрели сквозь пальцы, считая этот обычай пустой формальностью; теперь это было превращено в еще один источник доходов. Королева Елизавета и Яков I потворствовали, к неудовольствию парламента, выдаче монополий. Но если при них получения монополий были эпизодическими, то Карл I превратил их в систему. Изъяны в действующем законе против монополий давали Карлу возможность предоставлять новые, все более выгодные привилегии — преимущественно корпорациям, в которых участвовали придворные и крупные землевладельцы. На практике монополии превратились в систему косвенного налогообложения, причем сбор налогов был передан на откуп: за каждую концессию выплачивались крупные суммы денег, а торговля ежегодно приносила солидный доход в виде пошлин. Те немногие, кто получал выгоды от этой системы, выступали за личное правление, тогда как большинство, остававшееся вне ее, пополняло ряды оппозиции. Многие англичане с опасением наблюдали за тем, как растет Лондон: при Карле вместе с пригородами его население составляло около 200 тысяч человек. Теснота, скученность, антисанитария вполне могли стать источником болезней, и общественное мнение поддерживало строгие правила, ограничивающие строительство в Лондоне новых домов. Тем не менее жилища возводили многие, и столица, как и другие города, росла. Уполномоченные короля являлись к хозяевам, жестко требуя или снести незаконно возведенное строение, или заплатить за него выкуп. Иногда жилища бедняков действительно разрушались, но в большинстве случаев домохозяева предпочитали штраф.
Тем временем Уэнтворт, ставший наместником Ирландии, сумел, используя не только властные полномочия, но и такт, добиться такой степени подчинения этого королевства британской короне, какого не было ни до него, ни после. Он установил в Ирландии порядок, пресек внутренние усобицы и создал условия для ее экономического процветания. Уэнтворт организовал ирландскую армию и обеспечил значительные поступления из этой страны в английскую казну. Здесь он в полной мере проявил свои административные способности.
Порядок был наведен там через семь лет без насилия или кровопролития.
Используя различные прерогативы, позволявшие жить экономно и бережливо, Карл I ухитрялся обходиться без парламента. Оппозиция по-прежнему была бездеятельна. Все те идеи, которые отстаивали парламентарии в борьбе с короной, продолжали будоражить их умы, но не имели ясного выражения. Трудности торговли, преследования любителей устраивать собрания, тихая, спокойная жизнь умиротворенной Англии подавляли сопротивление. Многие из тех, кто был бы готов страстно отдаться борьбе, если бы им выпала такая возможность, примирились с размеренной рутиной повседневной жизни. Земля давала все необходимое, каждое время года приносило свои радости и удовольствия. Сельское хозяйство и традиционная охота на лис проливали успокаивающий бальзам на мятущиеся души. Не было больше проблем с рабочими: закон о бедных проводился в жизнь с исключительной гуманностью. Мелкопоместные дворяне хотя и не участвовали в управлении страной, но все еще оставались полновластными хозяевами в своих поместьях. Через суды квартальных сессий [79] они влияли на ситуацию в графствах, и до тех пор, пока придерживались закона и платили налоги, их никто не трогал. В таких условиях от сторонников дела парламента требовалось немало усилий, чтобы пробудить в обществе стремление к переменам и чувство национальной гордости. Недовольные оппозиционеры отчаянно искали повод, чтобы снова начать действовать.
79
См. примеч. к гл. IV, с. 42. — Прим. ред.
Тем временем юристы Карла привлекли его внимание к одному обстоятельству, выпавшему из поля зрения власти в последние годы. В соответствии со старыми законами Англии — возможно, со времен Альфреда Великого — вся страна должна была платить налог на содержание флота. Однако уже на протяжении длительного времени эти средства выделяли только приморские графства. Между тем разве не флот являлся щитом мира и свободы, благодаря которым процветает Англия? Почему тогда только несколько графств должны платить за оборону всей страны? Пожалуй, из всех требований, предъявляемых островным государством к своим подданным, не было более справедливого, чем то, что все графства должны в равной степени участвовать в содержании военного флота. Если бы король должным образом обратился к парламенту с таким предложением, оно, несомненно, было бы поддержано — не только из уважения к древней традиции, но и ввиду своих очевидных достоинств. Но упущение или злоупотребление, позволявшее внутренним графствам обходить ранее установленный порядок, за несколько веков стало традицией, которую не позволяла себе нарушать сама королева Елизавета, причем даже в такой критической ситуации, как отражение нападения испанской «Непобедимой Армады». Проект содержания флота был предложен королю и заслужил его одобрение. В августе 1635 г. Карл I обложил новым налогом, названным «корабельные деньги», всю страну.