Бродяга
Шрифт:
— Не знаю, была ли это любовь, но мои родители были преданны друг другу. А я был их единственным сыном. По моим символам ты вероятно уже прочла, что я появился на этот свет высокорожденным, хотя это скорее проклятье для меня. Мой отец, после своего отца несколько лет был верховным канцлером конфедерации системы Скворан. Наш родовой дом правил столетиями, пока однажды на одной из планет системы не подняли мятеж. Это разрослось в гражданскую войну, и мы её проиграли. Мою семью взяли в плен. … Перед тем, как их убить, палачи сообщили моим родителям, что меня отвезут и бросят на Черном Мертвеце. Эти ублюдки хотели, чтобы мой отец и моя мать умерли в ужасе. Они расстреляли их прямо у меня на глазах. Сначала мать. … Затем отца. Мне было всего десять. Но я никогда не плакал, … даже тогда. Вместо этого я запоминал
– А два других? — осторожно спросила она тихо, боясь пошевелиться.
— Хватит с тебя и этой сказочки на ночь, — бросил Ровер, поднимая девушку со своих колен. Небрежным рывком. Собственная откровенность смутила его. Ровер терпеть не мог открывать перед кем-то душу, чего он в принципе и не делал, лишь единицы знали его истинного. Но у двери он обернулся снова:
— Ненависть и жажда мести исковеркали всю мою жизнь, — сказал он ей напоследок, — Вот, что я пытался тебе объяснить. Поэтому продолжай гнать от себя это сжирающее чувство, не ищи врагов, защищай своё желание жить и … оставайся такой, какая ты есть … Колючка.
Он ушел, а Кьяра ещё долго не могла прийти в себя. Перед ней, в её воображении одна картина сменяла другую, она всё представляла себе маленького скворанского мальчика, сцепившего зубы, оставшегося один на один с этими жуткими тварями; или бесстрашного полуголодного подростка, мародёрствующего вместе с пиратами; или повзрослевшего мускулистого парня, который пришел к себе домой, чтобы убить своих врагов. Да, он был жесткий, самодовольный, дерзкий, но в нём была неукротимая жажда жизни и даже какое-то благородство бродяги. Его история, из его собственных уст — тронула её до глубины души, то, каким голосом он рассказывал — немного небрежный тон и срывающиеся паузы, говорящие о его волнении. Кьяра не смогла удержаться и снова открыла свой дневник:
«Сегодня я могу много о чём написать, многое потрясло мою душу. Я узнала о гибели моей милой Рейчел. Как слова из той песни, что мы с ней слушали в последний раз «холодные звёзды легли отпечатком в потухшие родные глаза», словно это было предсказание. Не могу поверить, что уже нет и её. …Безвозвратность потери приносит очень тупую и глубоко проникающую боль. Особенно больно терять того, кого любишь. Погибших в открытом космосе не хоронят, на их родных планетах есть мемориальные доски, где записываются имена павших воинов. Её имя будет на такой доске, на Аресе, но мне хотелось бы сделать нечто большее, я не знаю ещё что, но я обязательно что-нибудь придумаю, что-то, что увековечит память об этой чудесной девушке, милой и славной. Она была мне доброй подругой, … как и Том, который оказался всего лишь хорошим солдатом,
«Я с самого начала знала, что, когда Тому сообщат о моём исчезновении — он примёт это с честью, что он никогда не нарушит приказа, не выставит напоказ своих чувств перед ребятами и командованием.
Хотя, … где-то в глубине души я, наверное, всё-таки хотела бы, чтобы меня героически спас мой любимый человек, поэтому язвительная ирония Ская Ровера по этому поводу — меня больно задевает.
….Я так и не решила, как мне его звать. Скай или Ровер? Вот и зову его двойным именем, потому что он действительно самый настоящий небесный бродяга. …Хочется написать о нём.
Мне кажется, сегодня я увидела его с другой стороны. Если раньше я только начинала подозревать, то сегодня убедилась — он не такой как все. Он особенный. Внутри него темный лабиринт, глубокий, полный тайников. У него нет правил, но оказывается — у него есть своя специфическая мораль. Эти перепады эмоций, игра взглядов и голоса, вечный вызов, нахальство, самоуверенность — это лишь поверхностный скворанин. Это как их тату на коже — видимая часть — это то, что они позволяют другим узнать о себе. Чтобы понять и узнать скворанина глубже — нужно, чтобы он впустил тебя в свою душу. Это всё равно как — чтобы рассмотреть скрытые, очень личные символы их тату нужно, чтобы скворанин позволил тебе увидеть себя без одежды. Нет, я вовсе не хочу сказать, что мечтаю увидеть Ская Ровера голым, просто я веду к тому, что если скворанин довериться тебе — то можно узнать его настоящего. Моя придуманная ненависть к нему, как-то неправильно и быстро иссякла.
Я запуталась и ещё не знаю точно, как я к нему отношусь. Не друг, но уже и не враг. Но однозначно у меня, к этой ходячей буре эмоций с несопоставимыми качествами характера — начинает проявляться симпатия. Вот разве могла я поверить, что так будет, когда увидела этого монстра впервые? Но чтобы полюбить нужно гораздо большее, и я всё ещё испытываю чувство к Тому. А может, любовь — это вообще что-то другое? Может, у нас с Томом была лишь приблизительная имитация? Нет, конечно же, нет! …Боже, я не знаю. Почему мне вообще досаждают эти мысли? Я не хочу об этом думать!»
Кьяра убрала дневник вздохнув, а Ровер, в это время находящийся от неё через несколько перегородок, но тоже свернувший копию её дневника — самодовольно хмыкнул.
Хотя через минуту он задумался, по поводу того, чтобы он сам написал об этой девушке, будь у него подобный дневник? Тряхнув головой от раздражения собственным мыслям, Ровер направился искать компанию к Тану.
— Похоже, что этот проект ты скоро подведешь к концу! — встретил его репликой Тан, сидя в кресле пилота.
— Судя по пошлому подтексту, ты имеешь в виду Кьяру. Что сказать, я уверен, что я сломаю её принципы, и докажу ей то, что не влюбиться в такого как я просто невозможно.
— Короче говоря, докажешь ей, что ты парень с яйцами. Приблизительно так она тогда сказала? Ну, что тебе нужно от девчонки это ясно, а как ты сам относишься к ней? Ведь если бы тебя воротило от этой имперской пешки, вряд ли бы ты добивался её любви, — оторвавшись от приборов, Тан послал другу испытывающий взгляд.
— Нет, конечно, она мне нравится, она милашка, такая вздорная и растерянная. Она вызывает во мне азарт. Мне интересно за ней наблюдать. Я предвкушаю удовольствие, растягивая игру, — пожал плечами Ровер.
— И ничего больше?
— Больше? — Ровер на секунду задумался. — У меня никогда ни к кому не было ничего больше. Наверное, для большего забавных кудряшек и красивых ног маловато будет. Хотя, … я вряд ли хотел бы кого-то полюбить по-настоящему. Это чертовски сложно и ответственно, а «ведь я рождён свободным!», — они с Таном хором закончили эту фразу лозунгом Ровера. — А пока у нас есть проблема поважнее, — тон Ровера мгновенно стал серьезным. — Нам нужно топливо, запасы пищи и кое-какое оборудование, а на всё это, как известно, необходимы деньжата. Летим в «клетку»!