Бродяги. Путь Скорпиона
Шрифт:
Трое суток падали на землю белые хлопья.
Ахти вышел из трактира и увяз по пояс.
Разгребая снег деревянной лопатой, мальчик пробрался через двор к воротам конюшни и вошёл внутрь.
Первое, что он услышал, – тяжёлое дыхание коня-гиганта.
Голиаффэ, как назвал коня лекарь, выглядел скверно: большущая голова опущена, живот раздут, бока и шея мокрые, как будто он проскакал много часов галопом.
– Что с тобой, друг? – Мальчик сделал шаг вперёд, хотел протянуть руку и коснуться зеленоватой
– Не вздумай его трогать!
Старуха Ку-Ку, стояла за его спиной, в белой арке ворот, сгорбленная и костлявая, как сама смерть, – только косы в руках не хватает.
– Я… Мне нужно ему помочь.
– Поздно, – сказала она пророческим, не терпящим возражения тоном. – Неси длинную верёвку. Отведём жеребца в лес.
– В лес? Но зачем?
Она не ответила. И снова Ахти всё понял сам.
Он весь вспотел, пробираясь через сугробы. Хотя на ногах были надеты плоские короткие лыжи, идти по лесу всё равно было тяжело.
Позади в снегоступах шагала Кукушка. Она не отставала, и Ахти удивлялся, как проворно она передвигается по лесу. Старуха вела на верёвке коня Гаспара, он следовал за ней на расстоянии пяти шагов, и по тому, как двигал головой и ушами, видно было, что жеребец полностью ослеп.
Гигант шёл медленно, тяжело, и, хотя проваливался, снег не доходил ему даже до брюха.
Тяжёлое дыхание скакуна эхом разносилось по лесу.
– Нам ещё далеко?
– Токмо дойдём до поляны.
Мальчик вытер красный нос, тоскливо посмотрел на сумку, которую старуха перевесила через плечо.
– Ку-Ку?
– Что?
– А как мы его… Ну…
– Выбирай сам: или привяжем к дереву, а там своё дело сделают волки, или твоей рукой.
Ахти замялся:
– Волки… Они ведь тоже могут разнести заразу.
– Могут.
– И будут его терзать.
– Будут.
– Тогда… Ку-Ку?
– Ну?
– А можешь ты? – мальчик заглянул в сощуренные глаза старухи, прикрытые толстыми веками.
– Боисся? Лучше придумай, что ты скажешь его хозяину.
Ахти открыл рот, а конь Гаспара захрипел, выпустил большое облако пара и упал на бок.
– Верзила! – крикнул мальчик, бросился к нему и тут же почувствовал на вороте цепкие пальцы старухи.
– Не дури.
Конский глаз вылупился на него, моргнул раз и закатился.
– Больше хворосту, – велела Кукушка, – и двигайся живее, а то околеем.
Она выбила искру огнивом раз-другой, и сухой лишайник затлел. Затрещали ветки. Огонь набирал силу.
И снова всё повторялось. Как тогда, с котярой Пумми.
Ахти хотелось плакать, но слёзы стыли в глазах и никак не могли вырваться наружу.
– Бабуля, – тихо позвал он. – Скажи, мы тоже заболеем и умрём, да?
– Рано
Ахти вытаращился на неё:
– Я про сейчас говорю.
– А, про сейчас, – крякнула старуха. – Мы с тобой ещё поживём, пожалуй.
Парень тяжело сглотнул.
– Эта зараза… Она может уничтожить целую деревню или даже город? Фархад говорил.
– Может, и может.
– А мы тоже заразимся?
– Всякое бывает. Только тебе, малец, об этом волноваться не след.
– Почему?
Она взяла его руку на удивление тёплыми, пахнущими зверобоем и мятой руками. В её полуслепых глазах отразилось пламя костра. Голос зазвучал твёрдо и жёстко:
– Ты, Ахти, песчинка, которая должна стать жемчугом. Впереди тебя ждёт долгий и тяжёлый путь.
7
Никто не мог сказать точно, сбываются ли предсказания Кукушки и, если и сбываются, то как скоро.
В жизни Ахти за последний месяц мало что изменилось. Снегопад усилился и затворил дороги. Ни о каких путешествиях не могло идти и речи.
Обитателей «Мамочкиного приюта» заперло со всех сторон. У Тойво остались кое-какие запасы продовольствия, но этого едва ли могло хватить до конца зимы.
Вот они и застряли с золотом, но без пропитания.
Из-за постоянно топившейся печи в трактире стояла невыносимая духота. Стоило выйти во двор – от холода пробирало так, что коленки дрожали.
Отрезанные от остального мира, жители «Мамочкиного приюта» начали скучать, ворчать друг на друга и ссориться.
Чтобы хоть немного побыть наедине с собой, Ахти ежедневно расчищал в снегу дорожку до конюшни и ходил проведать, как там Фиксу. С волнением он прислушивался, не изменилось ли её дыхание; заглядывал в умные, всё понимающие глаза.
Пока была возможность, он кормил её лучшим зерном, укрывал двумя попонами, подкладывал больше сена. Лошадка в ответ нежно пощипывала его за воротник и тёрлась о плечи мордой. Её живот стал таким большим, что можно было нащупать то ли копыта, то ли коленки жеребёнка. Никаких признаков болезни у Фиксу пока не наблюдалось, и Ахти каждый день благодарил за это небо.
Закончив дела в конюшне, парень выходил наружу и подолгу смотрел на занесённый снегом тракт. Сбудутся ли предсказания Кукушки? И что, если она права и хозяин богатырского коня вернётся?
Так, в тревожном ожидании и скуке, потянулись зимние месяцы, где один день был повторением другого.
И когда впервые за долгое время выглянуло солнышко и согрело землю, далеко на горизонте со стороны северо-восточного разлома показались три повозки, двигающиеся устало и лениво по раскисшей от жижи земле.